Небесная танцовщица и капитан - Варвара Корсарова

Элли подошла к перилам, глянула вниз и увидела бескрайнее белое поле облаков. Они перетекали, создавая холмы и впадины. Во впадинах лежали голубые тени, а прозрачные вершины розовели в лучах солнца.

Элли приложила ладони к щекам и рассмеялась. Только ради этого зрелища стоило пробраться зайцем на борт «Горгоны», рискуя жизнью!

Она услышала знакомый голос и повернулась. Сердце тревожно и радостно подпрыгнуло: на площадку вышел капитан Ларсен.

Отчего при его появлении ее щеки раскраснелись, а в груди появилось воодушевление? Совершенно непонятно. Может, от ожидания неминуемой стычки? От осознания того, что, разговаривая с капитаном, она ходит по тонкому канату, и от этого острее чувствует полноту жизни?

...Или от того, что капитан Ларсен в тяжелом плаще и фуражке на голове выглядел очень внушительно?

«Повелитель “Горгоны”. Властелин неба, ветров и облаков», подумала Элли с невольным трепетом.

Капитан стоял возле перил, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Его плащ был распахнут – холод был ему нипочем.

Солнце освещало его загорелое лицо, которое обычно выглядело суровым и отчужденным. Но сейчас его глаза были мечтательно прикрыты, на губах появилось подобие улыбки. Однако его крупный с легкой горбинкой нос и жесткие складки возле рта все равно придавали ему оттенок надменности и неукротимой решительности.

Элли как будто впервые увидела Эвклида Ларсена и оценила тот поток энергии и силы, который исходил от фигуры капитана. Ей хотелось подойти к нему и заговорить, но она не решалась.

Капитан отошел от перил к стойке с инструментами, снял переговорную трубку, отдал в нее пару приказов, повернулся и увидел Элли. Он вежливо кивнул, постоял секунду, словно в задумчивости, а затем направился к ней.

– Капитан собирался управлять проходом «Горгоны» через Небесную Ферму из командной гондолы, – негромко сказала за спиной Элли тетя Дженни. – Утром я встретила его в коридоре, и он поинтересовался, пойду ли я на верхнюю площадку. Когда я сказала, что и ты будешь меня сопровождать, он вдруг передумал и тоже решил подняться. Мне кажется, я знаю, что повлияло на его решение. Вряд ли его заманила перспектива беседы со старой перечницей.

Она тихо засмеялась.

– Давай, девочка, поговори с ним. Не теряйся. Не разочаровывай нашего отважного капитана, который ради тебя оставил пост в рубке.

С этими словами тетя Дженни отошла от Элли и громко позвала второго помощника:

– Господин Пулкинс, нельзя ли попросить стюарда подать горячего грога? Мои старые кости стучат от холода!

– Будет сделано, – весело ответил Пулкинс. Продолжения их разговора Элли не слышала, потому что к ней подошел капитан, и все остальное вокруг словно перестало существовать.

– Доброе утро, госпожа Селеста, – поздоровался капитан и придирчиво осмотрел ее с ног до головы. – Вам лучше завязать шнурки на плаще у горла. На этой высоте холодно, всего двенадцать градусов. Перчатки тоже наденьте.

Элли смутилась и принялась торопливо выполнять указания капитана.

От растерянности она сначала натянула толстые перчатки, а потом попыталась завязать неуклюжими пальцами шнурки у горла.

У нее ничего не получалось, и тогда капитан решительно взял дело в свои руки. Он сильно дернул за шнурки, стянув капюшон вокруг ее лица, и ловко завязал узел.

Его пальцы на миг коснулись ее подбородка, и Элли поразилась их теплу.

– Теперь порядок, – сухо сказал капитан и поправил капюшон на ее голове.

– А вам не холодно? – Элли кивнула на его распахнутый плащ.

– Нет.

Элли не знала, что еще сказать, поэтому облокотилась на перила и посмотрела вдаль.

Капитан не ушел: он встал рядом и устремил задумчивый взгляд на облака.

Элли покосилась на его четкий профиль.

– Изумительная красота, – сказала она тихо. – Столько пространства, столько свободы. Никогда не видела ничего подобного. До этого моя жизнь в основном проходила в четырех стенах. Я ненавижу тесные помещения! – добавила она пылко и сжала кулаки.

– Это ваше первое путешествие на дирижабле? – осведомился капитан.

– Да! Это вообще мое первое путешествие. Я никогда не покидала Сен-Лютерну.

Ларсен повернулся и посмотрел на нее внимательно.

– Вы, наверное, привыкли к этим чудесным видам, – сказала Элли немного нервозно.

– К ним невозможно привыкнуть. Я совершаю до сорока рейсов в год, и каждый раз с нетерпением жду, когда смогу оторваться от земли.

– У вас есть семья? – вырвалось у Элли. Она тут же прикусила язык, но капитан, казалось, не удивился ее вопросу.

– Нет, – коротко ответил он. Но она все же пояснила:

– Я спросила потому, что подумала, что вашей семье нелегко расставаться с вами. Вы большую часть времени проводите в воздухе.

– На земле меня никто не ждет. Мои родители давно умерли.

Разговор опять затих. Капитан вдруг спросил:

– Что вы собираетесь делать за океаном, госпожа Селеста? Вы летите туда, чтобы посмотреть мир?

– Я хочу остаться в Федеративных Землях. Буду работать учительницей танцев.

Элли не понимала, почему говорит капитану Ларсену правду, но чувствовала: иначе с ним нельзя разговаривать. Ларсен ценит в людях открытость и искренность. Элли угнетала необходимость врать ему в остальном.

– Работать? – удивился капитан. – Я думал, вы из богатой семьи. Разве у вас есть необходимость зарабатывать себе на хлеб?

– А вы поднимаетесь в облака и водите дирижабли, только чтобы зарабатывать на хлеб, капитан Ларсен?

– Нет, не только.

Он улыбнулся.

Может, дело было в солнце, что заливало его загорелое лицо. Может, дело было в пьянящем заоблачном ветре и чувстве полета. Какой бы ни была причина, его улыбка показалась ей чувственной. В животе у Элли разлилось тепло, а сердце застучало, как когда она выполняла особо сложный трюк на канате.

Капитан смотрел на нее сверху вниз, опершись рукой о перила. Потом он вытащил из кармана перчатки, похлопал ими о ладонь, как будто в замешательстве, и надел их.

– Я стал бы летать, даже если бы мне за это не платили.

– Ну вот, вы не можете не летать, а я не могу не танцевать. И при этом хочу не просто развлекать, а приносить людям пользу. Полет дает вам чувство свободы, не так ли? Я тоже мечтаю о свободе. Поверьте, у такой девушки, как я, свободы не больше, чем у какой-нибудь... рабыни.

– Никогда об этом не думал. Мне казалось, вы наслаждаетесь жизнью и своими привилегиями.

– Это не так, – коротко ответила Элли.

– Все же вы замерзли, госпожа Селеста. У вас кончик носа покраснел.