Клевета на Победу. Как оболгали Красную Армию-освободительницу - Дмитрий Верхотуров

Иными словами, Красную Армию еще в боях на советской территории приучали не брать у населения, а, наоборот, отдавать. Конечно, красноармейцы помогали местному населению и в порядке личной, низовой инициативы, во время стоянок, отдыха. Когда они видели выжженные дотла деревни, оборванных и голодных женщин, стариков и детей, встречающих на обочинах дорог армейские колонны, они не могли им не сочувствовать и использовали всякую возможность для посильной помощи. Советский солдат в этом смысле в корне отличался от немецкого. Однако, и это важно подчеркнуть, такого же мнения было и командование. Оно приказывало помогать местному населению, используя для этого относительно спокойные моменты и стояние в обороне, чем воспитывало именно освободительную армию. В целом к началу освобождения европейских стран советские солдаты и офицеры в массе своей разделяли убеждение, что их долг помочь освобожденному населению.

Конечно, со вступлением на территорию Румынии, забот у тылов только добавилось. Помимо своих прямых обязанностей по снабжению войск, им теперь предстояло выстраивать отношения с местными властями и местным населением. Здесь были свои многочисленные трудности, начиная от нехватки военнослужащих, знающих соответствующие языки, до учета капиталистических отношений, наличия частной собственности и торговли. В частности, тыловым органам пришлось серьезно заниматься финансами.

В занятых населенных пунктах создавались военные комендатуры, в функции которых входили и взаимоотношения с местными органами власти, в том числе связанные со снабжением советских войск. Как правило, для них закупалось продовольствие и некоторые промышленные товары широкого потребления по существующим ценам. В Румынии советское командование было вынуждено силами военных комендатур создать такие местные органы власти, поскольку прежние чиновники бежали вместе с отступающими войсками, и впервые прибегло к выпуску военных денег для расчета с местным населением.

Вообще предполагалось, что с переходом советской границы Красная Армия не будет использовать советские рубли. Денежное довольствие начислялось на специальные расчетные книжки, а часть его выдавалась на руки в местной валюте. Однако быстрое продвижение советских войск не позволило вовремя ввести эту систему, да и иностранной валюты было немного. Потому на территории Румынии, занятой частями Красной Армии, наряду с леями в обращении появились советские рубли, которые местное население охотно принимало. Вскоре советское командование выпустило военные леи, которые ходили наряду с рублями с апреля по сентябрь 1944 года. Впоследствии, уже после завершения боев в Румынии, советское командование целиком выкупило имеющиеся у населения рубли и военные леи на национальную валюту[61].

То, что Красная Армия в апреле 1944 года заняла сравнительно небольшую часть северо-восточной Румынии, было весьма позитивным фактором. Тыловые органы получили возможность лучше изучить новую для них обстановку несоветского тыла, подготовиться к решению возникающих проблем и даже в чем-то поэкспериментировать.

Четырехдневный разгром

Война продолжалась, 2-й и 3-й Украинские фронты готовились к наступательной операции – Ясско-Кишиневской, которой было суждено резко изменить весь характер войны в Юго-Восточной Европе и на Балканах.

Немцы спешно строили укрепления, рассчитывая удержать Красную Армию в северо-восточной Румынии. Укрепления строили и войска 2-го Украинского фронта. За три месяца оперативной паузы была проведена колоссальная строительная программа: выкопано 7200 км траншей и ходов сообщений, построено 50 тысяч блиндажей, оборудовано 6700 командных пунктов, наведены десятки переправ, многие из которых были подводными и не вскрывались воздушной разведкой противника[62].

Но фронты не собирались обороняться. Эти укрепления предназначались для того, чтобы сконцентрировать силы на двух направлениях, в районе Ясс и в районе Тирасполя. Удары должны были прийтись на фланги, которые занимали румынские войска (4-я румынская армия – на северном фланге, 3-я – на южном). На этих флангах фронты сосредоточили по 240 орудий калибром 76 мм и выше и 30-50 танков на километр прорыва. Причем участки прорыва были разделены между собой расстоянием 200 км по фронту. Это не позволяло немцам перебрасывать подкрепления и сосредоточить силы для контрудара. Укрепления прикрывали фланги наступающих сил двух фронтов.

Немцы повторили ту же самую ошибку, что в Сталинградской битве, поставив на фланги союзные войска, которые сами же считали ненадежными, которые были хуже вооружены и экипированы, нежели немецкие. С учетом недовольства войной в Румынии и напряженных отношений между союзниками, дезертирства и даже торговли среди румынских солдат советскими листовками-пропусками в плен, это была очень серьезная ошибка генерала Фриснера, которая предопределила его скоротечное поражение. Так что он напрасно всю вину за свое поражение пытался свалить на предательство румын.

Однако нужно отметить, что в румынской армии накануне решающей битвы зрел заговор. 14 июня 1944 года был образован Военный комитет в составе генерала резерва Г. Михаила, корпусного генерала К. Василиу-Рышкану и начальника штаба Бухарестского гарнизона, полковника Д. Дэмэчану. У них было около 7 тысяч сторонников в войсках и 50 ударных групп численностью около 300 человек[63]. Но это не сыграло в поражении группы армий «Южная Украина» практически никакой роли, поскольку заговорщики понимали, что не могут открыто выступить против многочисленных и хорошо вооруженных немецких войск в Румынии и что надо дождаться, пока Красная Армия их разобьет.

Рано утром 20 августа 1944 года с хорошо знакомого немцам рева реактивных установок началась мощная артподготовка. С этим же ревом вступали в артподготовку артиллеристы, которые не имели связи со своими командирами. Солнечный день быстро превратился в сумрачный от пороховой гари и пыли. В 7.40 войска под прикрытием двойного огневого вала пошли в атаку. По узлам обороны наносила удары штурмовая авиация. Артиллерийский удар смял и разрушил вражескую оборону. Очевидец событий описывал прорыв так: «Когда мы двинулись вперед, то на глубину примерно десять километров местность была черной. Оборона противника практически была уничтожена. Вражеские траншеи, вырытые в полный рост, превратились в мелкие канавы глубиной не более чем по колено. Блиндажи были разрушены. Иногда попадались чудом уцелевшие блиндажи, но находившиеся в них солдаты противника были мертвы, хотя не видно было следов ранений. Смерть наступала от высокого давления воздуха после разрывов снарядов и удушья»[64].