На волнах любви - Мэри Бердон

— Эй! — Зак сзади подошел к Лайле и тронул за плечо. — Отличная работа.

Она заставила себя кивнуть.

Досада жалила ее, как иглы ледяных морских брызг на щеках. Три дня назад она бы упивалась этой близостью от совместной работы. Теперь его недоверие создало барьер, за который не могли проникнуть добрые слова.

Плохо только, что эта стена не могла заглушить воспоминания о том поцелуе. Она была зла на него за недоверие, за разочарованность в ней, на которую у него не было оснований, но не могла забыть страсть, вспыхнувшую между ними. Страсть, какой она никогда прежде ни с кем не испытывала.

Слава Богу, у них была пара свободных дней до полуфинала, чтобы потренироваться. Может быть, к тому времени ее мысли снова вернутся к гонке. Сейчас она отдала бы все на свете, лишь бы прекратить думать о Заке.

И об отце.

После того как Зака разоблачили, Лайла разрывалась между чувством злости и вины. Ярость на Зака за недоверие. Чувство вины за то, что не смогла удержать планку, была недостаточно сильна, чтобы соревноваться с настоящими моряками. Чувство вины из-за того, что Зак внес сумятицу в ее жизнь.

Моторная лодка подошла сбоку, Зак перебрался в нее через ограждение.

— Едешь с нами?

— Нет.

Всю неделю он спрашивал ее, и всю неделю она отклоняла предложение. Сидеть рядом с ним значило продолжать ненужную пытку.

Морская вода стекала с ее обветренных щек. В воображении она видела сосновый стол на кухне, свет падает на влажные волосы Зака, он держит теплую кружку двумя руками, грея ладони. Она вздохнула. Слишком поздно она рассказала ему о Риче. Доверие Зака — единственное, чего она хотела от него, — исчезло.

Моторка отправилась к берегу, рассекая волны. Винт мотора оставлял белый след в пенной воде. Ни за что на свете она больше не свяжется с мужчиной, который не верит в нее. Даже если он изменит свое мнение.

В день, когда она ушла из отцовского дома, она обещала себе, что это никогда больше не повторится.

Тренировка на следующий день проходила безупречно, и Лайла радовалась, замечая, как возвращаются маленькие искорки ее былой уверенности в себе. В огромной футболке с рекламой старой регаты и джинсовых шортах она стояла у плиты на кухне, помешивая овощи на сковородке. Готовя ужин, она снова и снова прокручивала в голове сегодняшний выход в море, лелея в душе слабый огонек самоуверенности.

Звонок раздался в самый ответственный момент приготовления, когда она добавила ростки сои и рис.

— Черт подери! — Лайла бросила лопатку в раковину, выключила газ и отставила сковородку.

Раздосадованная, она прошла к двери и, резко распахнув ее, уже была готова отчитать назойливого продавца пылесосов.

— Привет!

Зак с корзинкой с желтыми фрезиями и подсолнечниками в руках своими широкими плечами заслонил весь дверной проем. Так нечестно, подумала она. Расстегнутый воротничок его яркой бордово-синей гавайской рубашки открывал бронзовую шею, которую хотелось поцеловать. Несмотря ни на что, счастье, яркое, как солнечный свет, ослепило ее. Но как быстрые облака проносятся по небу, так же быстро к Лайле вернулось ее прежнее настроение.

— Здравствуй, Герцигер! На этот раз решил воспользоваться парадной дверью? Похвальное намерение.

— Да, и…

Она не хотела признаваться, но его робкий взгляд взывал прямо к материнскому инстинкту, задевая ее женскую суть. Он переминался с ноги на ногу.

— Я хотел еще раз извиниться за тот вечер. Я был круглым идиотом. — Он покачал головой. — У меня не было права следить за тобой. Я надеялся… Могу я пригласить тебя на ужин?

Лайла закусила губу, стараясь не замечать умоляющего взгляда. Почему она чувствует себя так, будто должна отшвырнуть беззащитного щенка?

— Спасибо, — она едва заметно улыбнулась, — но мой ужин стоит на плите.

— Ага… Как обычно, я не рассчитал время. — Зак протянул ей корзинку с цветами. — Да, кстати, вот… Предложение мира.

Мир. Последний раз, произнося это слово, они чуть было не закрепили перемирие в постели. Лайла приняла цветы. Шершавая лоза плетеной корзинки впилась в ее пальцы, как будто она взяла в свои руки всю тяжесть мирного договора. Сладкий цветочный аромат исходил от фрезий, сглаживая острые края ее гнева.

— Очень красиво. Спасибо.

— Они вряд ли искупят мое поведение, но это только начало.

— Согласна.

Зак засунул руки а карманы шортов.

— Мы можем поговорить? Я думаю, в интересах команды было бы лучше, если бы мы пришли к согласию.

Она опустила глаза и увидела загорелые мужские ноги в пляжных сандалиях. Это нечестно. Даже пальцы на ногах у него были симпатичными. Она представляла, как эти ноги нежно потирают ее икры, когда они будут кататься по ее огромной кровати — их голые тела, слитые воедино.

Детский смех донесся с улицы. Лайла не хотела пускать Зака внутрь — ни в дом ни в сердце. Но он был прав. Она погладила пальцем замшевую поверхность сердцевины подсолнечника. Он прав. Они не могут работать, если между ними стена непонимания.

Очевидно, расценив ее молчание как отрицательный ответ, Зак повернулся к машине.

— Герцигер подожди…

Он замер.

— Я думаю, еды хватит на двоих.

Сияющая улыбка в ответ обдала ее жаром.

— Правда, ничего особенного, просто овощи с рисом.

Зак последовал за ней в дом и закрыл дверь.

— Звучит многообещающе.

— Я этого не говорила.

Лайла поставила цветы в вазу, затем поспешила к плите. Удивительно, какой маленькой казалась кухня, когда в ней находился Зак. Когда сковородка опять разогрелась и зашипела, Лайла начала перемешивать овощи с ловкостью талантливого повара.

Зак подвинул стул.

— Я могу чем-то помочь?

— Можешь налить нам выпить. У меня есть пиво.

В холодильнике звякнуло стекло.

— Вот это? Эль «Ночь жабы»?

Лайла обернулась и увидела Зака, стоящего перед открытым холодильником с двумя коричневыми бутылками в руках. На бутылках красовались кривые, напечатанные на компьютере этикетки.

— Да, это. Здорово, что тебе тоже нравится экзотическое пиво.

Зак рассматривал этикетку, нахмурив брови.

— Откуда оно импортировано?

Лайла раскладывала рис по тарелкам.

— Это привез Рич. Его хобби — варить пиво. Он вроде пивовара-любителя.

Зак рассматривал бутылку на свет:

— Это можно пить? Не отравимся?

— Нет, конечно же, — усмехнулась Лайла.