Симфония времён - Жоржия Кальдера

Секунду Верлен пристально рассматривал меня с ног до головы, потом моргнул, и я прочитала в его глазах тревогу, какой не видела еще ни у кого. Я почувствовала, что глупо краснею и, стиснув зубы, заставила себя отвернуться.

После столь долгого ожидания Верлен здесь.

Наконец-то…

Он был так красив в этом своем сюртуке военного кроя, что я немедленно решила добавить это соображение в список причин моей ненависти к нему.

Мне было так нужно увидеть его, поговорить с ним…

И в то же время я больше ни за что и никогда не желала иметь ничего общего с этим типом, с этим чудовищем, которым он на самом деле не являлся.

Инструмент внезапно завибрировал у меня в руках, потому что мои внутренние терзания вылились в музыку, и я никак не смогла сдержать этот порыв. Я вдруг обнаружила, что больше неспособна играть в своей обычной отстраненной манере.

Сидящие вокруг меня музыканты ощутимо напряглись, заметно удивленные. Потом они подстроились и подхватили мой импульс, так что отрывок, который мы играли, зазвучал намного выразительнее.

Вновь подняв глаза, я с досадой обнаружила, что Верлен тоже отвел взгляд и смотрел куда-то перед собой.

Внезапно волосы у меня на затылке встали дыбом, а по спине побежали мурашки. Тут я поняла, что император тоже наблюдает за мной, его глаза цвета расплавленного золота буравили меня, словно тысячи крошечных иголок.

Сефиза

Меня охватило всепоглощающее желание склонить голову под этим жутким, пронзительным взглядом…

Однако я не поддалась.

Ни за что не склонюсь перед убийцей моих родителей, перед существом, которое в своем равнодушном всемогуществе постановило, что прекрасные мужчина и женщина должны умереть на Дереве лишь потому, что чувствовали негодование по отношению к богам. Перед тем, кто отнял у меня брата, дабы превратить его в одну из своих игрушек и уничтожить, но не так, как уничтожил моих родителей…

Моя скрипка запела еще пронзительнее, я задрожала от страха и гнева, когда Орион уставился мне прямо в глаза, словно пытаясь загипнотизировать.

Слишком долго я позволяла унижать меня, мое внимание отвлекли от главного виновника всех людских несчастий. Настоящим врагом был не тот, кто получил приказ и, исполняя его, забрал души моих родителей; не тот, кто после всего скормил эти души Последнему саду.

Нет, мой истинный враг – это Орион.

Бог-император, создавший этот безумный мир, где царят ужас и подозрения. Властитель всего сущего, ревностно хранящий крохотный остаток забытой живой природы для себя одного, хотя этот сад жизненно важен для всей планеты, для всех людей.

У меня в голове проносились очень серьезные мысли, которых у меня сейчас никак не должно было быть. Владыка всех разумов вот-вот прибегнет к своей хваленой силе и перехватит мои размышления. И тогда меня покарают, повесят на Дереве пыток, как это произошло с моими родителями, и на этот раз мне уже не спастись.

Я ждала, что меня испепелит удар молнии, ждала, что с моих уст начнут срываться насильно вложенные в них слова покаяния, что на меня обрушится дождь стальных капель за то, что я осмелилась так вызывающе смотреть на бога богов.

Меня охватила паника, подкосились ноги. Орион медленно поднял руки с длинными золотыми когтями. Он продолжал смотреть на меня своими неестественными и непривычными из-за цвета глазами. Губы бога тронула легкая улыбка, светлые брови на белом, гладком лбу приподнялись.

– Браво! – воскликнул он глубоким, внушительным голосом. – Это поистине великолепно!

Он принялся энергично аплодировать, пока еще звучали последние ноты мелодии. Воодушевление императора застало меня врасплох. Другие боги, сидевшие рядом с Орионом, тоже захлопали в ладоши, и уже через секунду зал утопал в овациях, единодушно подхваченных всеми гостями.

Я глупо захлопала глазами, застигнутая врасплох, потом наконец посмотрела на другие столы. Все сидевшие за ними гости теперь встали и дружно аплодировали. Остальные музыканты тоже выглядели ошеломленными, на всех лицах читалось выражение крайнего изумления – судя по их реакции, им еще никогда не перепадало столь бурное одобрение.

Я была потрясена не меньше своих товарищей-артистов. Тяжело дыша и обливаясь по́том, я поднялась со стула и вместе с другими членами оркестра поклонилась гостям. Мой взгляд снова метнулся к Верлену, словно притянутый магнитом, однако на этот раз молодой человек на меня не смотрел.

Судя по мрачному выражению лица, его терзали невеселые мысли.

Очевидно, я совершила какую-то ошибку…

– Главное, постарайтесь сохранить этот запал, – прошептал дирижер, пока музыканты снова рассаживались по местам. – Ваша игра ни в коем случае не должна ухудшиться.

Мы заиграли следующее произведение из нашей сегодняшней программы. Я пребывала в полном смятении чувств: меня так потрясло холодное безразличие Верлена и неожиданная похвала Ориона, что, как ни странно, я без труда подчинилась указаниям дирижера.

Обычно я играла очень отстраненно, однако сегодня не могла придерживаться этой манеры: моя скрипка пронзительно пела, питаемая моей болью, гневом и отчаянием…

Потом в зал длинной вереницей начали заходить слуги, все как один одетые в пурпурные платья, похожие на те, что носили мы, музыканты, но у них они были менее пышными.

Далее слуги расставляли на столах большие блюда, а через некоторое время забирали и заменяли новыми. Они постоянно сновали вдоль столов, подавая гостям разнообразные кушанья, одно невероятнее и аппетитнее другого.

Возмущение взыграло во мне с новой силой, когда я заметила, что многие блюда уносят обратно на кухню почти нетронутыми…

Когда иссяк поток удивительных десертов, и начали подавать напитки, остальные музыканты, и я вместе с ними, сменили репертуар, перейдя к вальсам.

Император поднялся с трона и выпрямился во весь свой огромный рост, в центр зала уже потянулись первые пары, чтобы открыть бал.

Я еще никогда не видела столь элегантных и хорошо организованных танцев. Действительно, подобное буйство ненужной роскоши и пышности можно наблюдать лишь при дворе. Все эти платья, разноцветные наряды, колыхающиеся юбки, а также грациозные, гармоничные движения, тщательным образом заученные… мужчины и женщины плавно перемещались под величественными сводами зала под нашу музыку, создавая одновременно очаровательное и отталкивающее зрелище…

Краем глаза я заметила, что Верлен покинул свое место, и как последняя дурочка стала размышлять, что отвечу ему, если он сейчас пригласит меня на танец. Сердце вдруг забилось быстрее у меня в груди, когда какой-то жрец сделал мне знак закончить игру и подойти к нему.

Верлен стоял рядом со служителем культа, сцепив руки за спиной: спина прямая, плечи напряжены, голова гордо поднята. Доиграв отрывок, я встала и пошла к ним, предоставив юной скрипачке, что сидела рядом со мной, возможность играть мою партию.