Чемпион. Второй пояс - Михаил Павлович Игнатов

Ладно Фатия. С ней я могу понять, почему Небо столкнуло меня с ней. Но Аледо?

И вообще, не слишком ли я предвзятого к себе мнения. С чего бы Небу так сильно вмешиваться в мою жизнь?

На это я тут же нашёл ответ.

Может быть, с того, что я брат Говорящей с Небом?

Я задумался, крутя чашку и вглядываясь в танцующие листья чая. Могло ли это случиться потому, что Лейла говорила обо мне с Небом?

Но я был долговым слугой в Ясене. Вся моя семья была долговыми слугами там, как и сама Лейла. Мы день за днём ходили на краю наказания или… или надругательства. И ни о чём Лейла не просила, ничего не происходило такого, чтобы спасти нас или изменить нашу судьбу.

Да, Небу было интересно, но не более. Так говорила Лейла. Могло ли что-то измениться за эти… за эти два с лишним года? Лейла выросла, изменилась, стала вести себя по-другому, стала считать по-другому?

Не исключено. Я в десять и я в двенадцать это совсем разные люди. Я в двенадцать и я в четырнадцать тоже поступал по-разному. В четырнадцать я стал более снисходителен и милосерден к чужим поступкам.

И это хоть как-то может объяснить всё происходящее со мной. Не случись встречи с тупыми и жадными Предводителями, я бы не попал в этот город.

Подожди, подожди, подожди.

Я перебил сам себя. Это слишком просто. Это не просто жадные и глупые Предводители, которым словно Небо отняло разум и они загнали меня в нужное место. Это Предводители из фракции Тёмных Лощин. Той самой фракции, которая пыталась заставить Виликор войти в их семью, а затем убили отца Виликор.

Я что, собираю долги не только за себя, но и за Виликор?

Отставив невкусный и горький чай, я лихорадочно закопался в трофеи. Я, конечно, ещё тот знаток артефактов, но одно дело не суметь понять, какой из двух амулетов лучше, а совсем другое — не сообразить, что передо мной предметы, предназначенные для начертателей.

Просто в прошлые разы, когда я проглядывал содержимое кисетов, я не искал подобного, а сосредоточился только на ядрах, техниках, амулетах и всём том, что может пригодиться здесь и сейчас, и при этом ещё и не выдаст меня.

Кисет молодого, Ортия, того, что был мастером Массивов, ничего мне не дал. Зато в кисете Равута я отыскал огромный стеллаж, полностью занятый этими самыми предметами: десятки перьев, кистей, стеклянных палочек, чаш, сосудов с чернилами и составами и прочим, прочим и прочим.

Словно этого оказалось мало, я отыскал на полке футляр, который мне был очень и очень знаком.

Миг, и я вынырнул из кисета, сжимая этот футляр. Медленно открыл его, вытянул из него стальное перо. Один в один как то, которым Винар Тразадо наносил знаки на мой Верный и Пронзатель. Я дважды видел его в деле, но не могу ли я ошибаться? Это просто футляр, это просто стальное перо.

Чьё ты?

Случилось что-то странное. Я словно на мгновение провалился в это самое перо. Почти так же, как уходил духовным взглядом в кисет или тело больного. Почти так же, но неуловимо по-другому.

Провалился для того, чтобы увидеть внутри пера шесть образов. Пять смутных, туманных, неразличимых. И один яркий.

Образ Винара Тразадо.

Я отложил перо, ухватился за чашку чая, отпил из неё, пытаясь уложить в голове произошедшее и не обращая внимания на горечь, а затем принялся хвататься за другие вещи, в конце концов, завалив весь стол.

Амулет Фимрама. Четыре ясно различимых образа. Я сам, мужчина в расцвете сил, юноша и старик, совершенно непохожий на Фимрама. Если бы я не знал, что он сжёг свою жизнь в схватке, то не понял бы того, что увидел, но я знал. Я, Фимрам, его сын и мастер, который создал амулет, вот кого я увидел. Все мы владели амулетом именно в такой последовательности. Остальные смутные образы — это те, кто касался амулета, но не владел им долго и уж точно не привязывал его к себе.

Наконец, я добрался и до картины. Два самых ясных образа — это Тола и один из старших учеников. Хозяин и создатель. Ещё один смутный — я сам с лицом Римило.

Значит, нет никаких сомнений, что среди моих трофеев вещи отца Виликор. Я верну их ей и… И что? Это поможет ей преодолеть преграду? Но я не замечал, чтобы та трагедия создала у неё преграду. Впрочем, много ли я замечаю в чужой голове? Может это и не преграда вовсе, а лишь память об отце? Наследство, которое принадлежит ей по праву? Кто знает.

А если всё же принять, что Небо словно подталкивает и помогает мне закрыть все мои долги в этом Поясе, то кого ещё я могу встретить в дороге? Ведь мало встретить, нужно ещё быть готовым узнать. Если бы я не вспомнил об Аледо, то просто расстался бы с ней у ворот города. И всё.

Названный брат, Зотар? Нет. Я выполнил уговор с его дедом — перевёл во Второй пояс, затем освободил от долгового контракта, помог с Возвышением, техниками и всем, чем только мог. Иначе мы бы и не стали называть друг друга братьями. Если я встречу его снова, то снова помогу, как и он мне, но между нами нет долгов.

Рейка? То же самое. Она узнала каким большим может быть мир. Пусть наслаждается. Лекарь, который умеет неплохо постоять за себя, сумеет поглядеть на весь Пояс, а может быть и забраться в следующий.

Одна за другой в моей памяти мелькали встречи Второго пояса. И одну за другой я откидывал их в сторону. Всё это не то. Мимолётные, незначительные, ни к чему не обязывающие. Точно такие же, как и встреча с Аледо, верно?

Может быть, это не более чем случайность?

В конце концов, я гораздо сильней обязан тому же Кирту. Сколько раз я обещал ему помочь с поиском его сестры? И сумел ли хоть раз помочь? И вот, я вернусь в Орден, в Академию, и как я помогу ему?

Да, я стал сильней, вон, даже научился видеть что-то вроде отпечатков владельцев на предметах, но как это поможет с поисками девушки, которую выкупил какой-то купец годы назад и совсем в другой стороне Пояса?

Что я, если подумать, с