Нубийский принц - Хуан Бонилья

— Тебя Менеджер ждет, — сообщил негр. Я побрел вслед за ним по засыпанной гравием дорожке мимо унылого пустыря, посреди которого торчали не избалованные вниманием ребятишек качели. Парк был огромный, тенистый, запущенный, и повсюду, на скамейках, у высохших фонтанов, посреди газонов, под деревьями разыгрывались забавные или трогательные сценки: двое стариков брели по дорожке, опираясь друг на друга, — неподалеку располагался Центр пенсионеров; какая-то женщина сторожила баулы с одеждой и, чтобы убить время, читала отрывной календарь, обрывая прочитанные листки; хиппи, растянувшись на траве, лениво спорили, куда бы податься; но истинными хозяевами парка были негры, они снисходительно взирали на белых чужаков, но всегда были готовы дать отпор другим нелегалам — арабам, перуанцам или китайцам, — посягнувшим на их территорию.

Мы уселись на скамейку на берегу пересохшего пруда, на дне которого выросла куча гниющих отбросов, еще один источник заразы, охватившей весь город: очередной раунд переговоров между чиновниками и мусорщиками закончился полной неудачей, за дело готовы были взяться армия и пожарные. Спустя несколько месяцев в одном социологическом альманахе появилась статья, автор которой связывал рост числа немотивированных убийств и случаев домашнего насилия с забастовкой мусорщиков. Остальные пять скамеек, окружавшие пруд, занимали негры, все как один молодые и одетые с иголочки. Какого черта они здесь ошивались? Откуда брали деньги? Чем занимались? Менеджер оказался бритоголовым здоровяком лет тридцати, с маленькими глазками и глухим голосом. Аудиенция проходила дважды в день по раз и навсегда заведенному порядку: Менеджер сидел на краю бассейна и жестом подзывал одного из страждущих, занимавших окрестные скамейки, тот подходил и излагал свою просьбу, Менеджер обещал помощь или давал совет. Место получившего свое просителя тут же занимал следующий, подпиравший фонарный столб или слонявшийся по усыпанной гравием тропинке в ожидании своей очереди. Что за человек был этот Менеджер? С какими просьбами к нему шли? Мой проводник пообещал, что объяснит все позже, а пока мне лучше заткнуться. Я спросил только, как на самом деле зовут Менеджера.

— Не знаю, просто Менеджер.

— Да нет же. — Я покачал головой. — Вот тебя как зовут?

— Карлос, — ответил негр.

— Откуда ты?

— Из Гвинеи.

— Давно здесь?

— Очень давно.

Тут он велел мне замолчать, потому что Менеджер гневно глядел на нас, требуя тишины: какой-то паренек просил помочь ему раздобыть новую обувь, демонстрируя прохудившиеся кроссовки. Несмотря на запрет говорить, я решил не отставать от Карлоса и спросил, где он живет.

— Здесь, — ответил тот, не скрывая раздражения.

— А на что?

— Если будешь говорить, нас не позовут.

В этот момент подошла наша очередь. Менеджер не произнес ни слова, но Карлос, получив от него какой-то знак, потащил меня за собой. Мы уселись на бортик, Карлос по левую руку от Менеджера, я по правую. Я протянул ему руку, но тот приветствовал меня коротким кивком и молча указал место, которое я должен был занять.

— Мы ищем бойца.

— Какого бойца?

Я лишний раз порадовался, что негры говорили по-испански достаточно хорошо, чтобы мы могли объясниться. Карлос велел показать Менеджеру фотографию. На мгновение мне показалось, что я забыл снимок в отеле, но он тут же отыскался в моем портфеле, сложенный вдвое. Пейзаж на фотографии удивительно напоминал место, где мы сидели, не хватало только самого нубийца.

— Бу, — произнес негр то ли имя, то ли междометие, то ли односложное слово на своем языке. Мне пришлось переспросить: оказалось, что так звали нубийца.

— Бой завтра, — сказал Менеджер.

— Ясно, — перебил я, — но мне нужно увидеться с ним перед боем.

— Зачем он тебе?

— У меня к нему дело. Хочу предложить ему кое-что интересное.

— Ты тоже боец? — спросил Менеджер.

— Я не могу об этом говорить, — проговорил я, отчаянно пытаясь сочинить что-нибудь о подпольном клубе для боев экстра-класса. Мне было ясно одно: нубийцу ни в коем случае нельзя рассказывать о клубе “Олимп” и о том, чем ему предстоит заниматься. Мое дело доставить трофей Докторше. А уж она пусть его умасливает, уговаривает отправиться в Нью-Йорк к нашему таинственному клиенту, который, вне всякого сомнения, отстегнул за него кругленькую сумму. Впрочем, это уже не мое дело. Как-то раз я купил у одного цыганского семейства сына, пообещав им, что мальчишка станет футболистом в Барселоне. Когда я привез сосунка Кармен, он все еще был уверен, что вот-вот начнет тренироваться. Уж не знаю, на что пришлось пойти Докторше, чтобы завербовать того румынского паренька, но он сделался одной из самых успешных моделей Клуба.

— А ты попробуй, — вкрадчиво предложил Менеджер, так что стало ясно: возражений он не потерпит. Что я мог сказать? От этого человека зависело, смогу ли я найти нубийца и станут ли явью мои мечты. Но вдохновение изменило мне, и я не мог подобрать слова, чтобы объяснить, что я хочу спасти Бу.

— Он отличный боец, — заявил Менеджер.

— Не сомневаюсь, — отозвался я.

— Ты хочешь устроить бой с высокими ставками, — сказал негр утвердительно. У меня заурчало в животе, и Менеджер, уловив этот звук, смерил меня неприязненным взглядом. Я заставил себя заговорить.

— Речь идет о больших деньгах, я хочу предложить Бу фантастический контракт, но только лично ему, без посредников. Если вы устроите нам встречу, я найду способ вас отблагодарить, если нет, значит, мы зря теряем время.

Менеджер помолчал, взвешивая мои слова. Мне вдруг показалось, что он меня не понял, и я уже был готов перевести свою речь на английский, хотя неизвестно было, знает ли хозяин парка этот язык. Менеджер почесал щеку, широко улыбнулся, протянул мне руку, которую я пожал как ни в чем не бывало, и наконец произнес:

— Завтра на этом же месте ровно в восемь Бу станет драться с одним чокнутым янки, а потом ты сможешь с ним поговорить: только ты и Бу.

Удаляясь от парка магнолий, в котором, несмотря на название, преобладали пальмы, я почувствовал, что мой затылок жжет чей-то пристальный взгляд. Словно снайпер на крыше одного из окрестных домов взял меня на мушку. Вот так и живешь: не в силах разорвать порочный круг, всегда под прицелом невидимого убийцы, который рано или поздно тебя подстрелит. Обернувшись, я увидел, что кто-то машет мне рукой. Это была Надим, в полном одиночестве сидевшая на краю цветочной кадки. Девушка спрыгнула на землю и двинулась мне навстречу. Я смотрел, как она, озаренная солнцем, еще красивее, чем прежде, неторопливо, словно в замедленной съемке, идет ко мне с легкой улыбкой на губах.

— Давно не виделись, — поприветствовала она меня.

Что верно, то верно: между тем пыльным утром на вокзале и сегодняшним жарким полуднем произошло столько событий, что их не вместила бы и целая вечность. Надим, которую на самом деле звали Ирене, была одета в широкие серые брюки и белые теннисные туфли без шнурков. На белой майке алели буквы: “Ледиг-хаус, Нью-Йорк”. Поскольку я от изумления утратил дар речи и не ответил на ее приветствие, Ирене поинтересовалась, узнал ли я ее. На безупречном английском. Потом она спросила, успел ли я проявить ее фотографии. Я фыркнул: надо же, оказывается, несчастные дикари, готовые отдать последнее, чтобы попасть в трюм ржавого катера и, рискуя жизнью, сбежать из своей Африки, знают, что такое проявка фотографий. Мне оставалось только предложить: