Парень из преисподней. Повесть о дружбе и недружбе - Борис Стругацкий

– Видишь ли, ты еще молод, тебе многое можно простить. Но я! – Корней потряс в воздухе растопыренными пальцами. – Старый дурень! Все-таки в моем возрасте и с моим опытом пора бы уже знать, что есть люди, которые могут выдержать удар судьбы, а есть люди, которые ломаются. Первым рассказывают правду, вторым рассказывают сказки. Так что ты тоже прости меня, Гаг. Давай-ка постараемся забыть эту историю. – И он снова взялся за свои бумаги.

Гаг ел какое-то месиво из мяса и овощей, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, словно вату жевал. Уши его пылали. Чушь какая-то опять получалась. Больше всего хотелось заорать и ударить кулаком по столу. Хватит строить из меня щенка! Хватит! Меня ударами судьбы не сломишь, понятно? Мы не из ржавого железа!.. Надо же, как повернул, опять я кругом дурак… Гаг плеснул себе в стакан из оплетенной бутыли с кокосовым молоком. Вообще-то говоря, я и на самом деле дурак. Он со мной как с мужчиной, а я как баба. Вот и получается – щенок и дурак. Не хочу об этом думать. Не надо мне твоей правды, не надо мне твоих сказок. То есть за правду тебе, конечно, спасибо – я теперь хоть понял, что ждать больше нечего, что пора дело делать.

Корней поднялся, взял папку под мышку и ушел. Лицо у него было удрученное. Гаг, жуя и прихлебывая, поглядел в сад. На песчаную дорожку из густой травы выбрался большой кот рыжей масти, в зубах у него трепыхалось что-то пернатое. Кот угрюмо повел дикими глазами вправо, влево и заструился к дому – должно быть, под крыльцо. Давай, давай, работай, брат-храбрец, подумал Гаг. Мне бы как-нибудь до вечера дотянуть, а там можно будет и делом заняться. Он вскочил, сбросил посуду в лючок и, пройдя по дому на цыпочках, направился в тот самый коридор. Надписей не прибавилось. Друзья в аду молчали. Ладно. Значит, придется все-таки в одиночку. Драмба… Нет. На рядового Драмбу надежды плохи. Жалко, конечно. Солдат бесценный. Но веры ему настоящей нет. Лучше уж без него. Пусть только сделает то, что надо, а потом я его… откомандирую.

Он вернулся в свою комнату, лег на койку, заложил руки за голову.

– Рядовой Драмба! – позвал он.

Драмба вошел и остановился у двери.

– Продолжай, – приказал Гаг.

Драмба привычно загудел прямо с середины фразы:

– …никакого другого выхода. Врач, однако, был против. Он аргументировал свой протест, во-первых, тем, что существо, не принадлежащее к бранчу гуманоидных сапиенсов, не может быть объектом контакта без посредника…

– Пропусти, – сонно сказал Гаг.

– Слушаюсь, господин капрал, – отозвался Драмба и, помолчав, продолжал, на этот раз – с начала фразы: – На контакт вышли: Эварист Козак, командир корабля, Фаина Каминска, старший ксенолог группы, ксенологи…

– Пропусти! – раздраженно сказал Гаг. – Что там было дальше?

Внутри Драмбы заурчало, и он принялся рассказывать, как в зоне контакта вспыхнул неожиданно пожар, контакт был прерван, из-за стены огня раздались вдруг выстрелы, штурман группы семи-гуманоид Кварр погиб, и тело его не было обнаружено, Эварист Козак, командир корабля, получил тяжелое проникающее ранение в область живота, сопровождавшееся разрывом брюшины и множественными повреждениями желудка, печени, поджелудочной железы…

Гаг заснул.

Он проснулся словно от удара мокрым полотенцем по лицу: где-то рядом разговаривали по-алайски. Сердце колотилось как бешеное, трещала голова. Но это был не сон и не бред.

– …Я обратил внимание на то, что большинство его работ написано в Гигне, – говорил незнакомый ломающийся голос. – Может быть, это вам поможет?

– Гигна… – отозвался голос Корнея. – Позволь. Где это?

– Это курортное местечко… западный берег Заггуты. Знаете, озеро такое…

– Знаю. Ты думаешь…

– По-видимому, он часто там работал… Жил, наверное, у какого-нибудь мецената…

Гаг бесшумно скатился с койки и подкрался к окну.

На крыльце Корней разговаривал с каким-то парнем лет шестнадцати, худым, белобрысым, с большими бледными глазами, как у куклы, – явным и очевидным алайцем с юга.

Гаг вцепился пальцами в подоконник.

– Это любопытно, – задумчиво сказал Корней. Он похлопал парня по плечу. – Это идея, ты молодчина, Данг. А наши разини прозевали…

– Его надо обязательно найти, Корней! – Парень прижал кулаки к узкой груди. – Вы же сами говорили, что даже ваши ученые заинтересовались, и теперь я понимаю – почему… Он на вашем уровне! Он даже выше кое в чем… Вы просто обязаны его найти!

Корней тяжело вздохнул.

– Мы сделаем все, что сможем, голубчик… но знал бы ты, как это трудно! Ты ведь представления не имеешь, что там у вас сейчас делается…

– Имею, – коротко сказал парень.

Они помолчали.

– Лучше бы вы меня там оставили, а его вытащили, – тихо проговорил парень, глядя в сторону.

– На тебя нам повезло наткнуться, а на него – нет, – так же тихо отозвался Корней. Он снова взял парня за плечо. – Мы сделаем все, что в наших силах.

Парень кивнул.

– Хорошо.

Корней снова вздохнул.

– Ну ладно… Значит, ты прямо в Обнинск?

– Да.

– Тебе там больше понравится. По крайней мере, там у тебя будут квалифицированные собеседники. Не такие дремучие прагматики, как я.

Парень слабо улыбнулся, и они пожали друг другу руки – по-алайски, крест-накрест.

– Что ж, – сказал Корней. – Нуль-кабиной ты теперь пользоваться умеешь…

Они вдруг разом засмеялись, вспомнив, по-видимому, какую-то историю, связанную с нуль-кабиной.

– Да, – сказал парень. – Этому я научился… Умею… Но вы знаете, Корней, мы решили пробежаться до Антонова. Ребята обещали показать мне что-то в степи…

– А где они? – Корней огляделся.

– Сейчас подойдут, наверное. Мы условились, что я пойду вперед, а они меня нагонят… Вы идите, Корней, я и так вас задержал. Спасибо вам большое…

Они вдруг обнялись – Гаг даже вздрогнул от неожиданности, – а затем Корней слегка оттолкнул парня и быстро ушел в дом. Парень спустился с крыльца и пошел по песчаной дорожке, и тут Гаг увидел, что он сильно хромает, припадая на правую ногу. Эта нога у него была явно короче и тоньше левой.

Несколько секунд Гаг смотрел ему вслед, а потом рывком перебросил тело через подоконник, пал на четвереньки и сразу же нырнул в кусты. Он неслышно следовал за этим Дангом, уже испытывая к нему безотчетную неприязнь, то брезгливое отвращение, которое он всегда чувствовал к людям увечным, ущербным и вообще бесполезным. Но этот Данг был алаец, причем, судя по имени и по выговору, – южный алаец, а значит, алаец первого сорта, и, как бы там ни было, поговорить с ним было необходимо. Потому что это был все-таки шанс.

Гаг настиг его уже в степи, выждав момент, когда дом до самой крыши скрылся за деревьями.