Земли семи имён - Дарина Стрельченко

– Какой путаный, – тяжело дыша, словно сама побывала на дне, пробормотала Хедвика. – Какой странный… Словно дорога сама поперёк себя ведёт… Или река…

– Так мало ли какие штуки шар, о котором не ведают, может выкинуть…

– Думаешь, русалка эта не знала, что у неё есть шар?

– Думаю, не знала. Ты приглядись, приглядись, у тебя хорошо получается память по магии читать: сколько лун она против воли в реке провела. Знала бы о силе своей – ушла, уплыла бы.

Хедвика опустила шар на подставку и словно тину с лица сняла.

– Давай молоток, – попросила Грегора. – Попробую!

Мастер подал ей инструмент, и Хедвика, чтобы примериться, коснулась остриём вершины шара. Не ударила, не надавила даже, но шар беззвучно раскололся, и не стекло оказалось внутри, не пыль, не камень, а зелёная речная вода.

– Лови! Лови! – воскликнул мастер, проворно схватив глубокую миску. Часть воды пролилась на пол, мгновенно впитавшись в плиты, но ту, что попала в миску, они процедили сквозь тряпицу и собрали каменные крохи.

– Вот ведь как бывает… Видимо, долго, долго она на дне была, с речным народом душой породнилась. Не зря говорят, вода камень точит. Да жаль, опять тебе попробовать мастерство на прочность не удалось. А теперь когда ещё в таком настроении будешь. Но, может, оно и к лучшему.

– В каком настроении?..

– Ты погляди на себя в зеркало. Отрешённая, тихая, вся в себе. Лишь в таком настроении и убивать чужое колдовство. Только так не срикошетит на тебя, сострадательную да нежную. А не то ведь будешь всю жизнь первым шаром маяться: живую магию погубила.

«Первая колом встаёт, вторая – соколом. А потом уж мелкими пташками летят…» – вспомнилось Хедвике.

– …А ты и сама как синий шар: снаружи что орех, скорлупа жёсткая да шершавая, а внутри что мякоть яблочная, что снег идёт.

Хедвика невесело рассмеялась, стряхнула с тряпицы каменную крошку и провела ладонью, обсушивая. Слабым холодным блеском засветилось крошево, как будто колдовской песок на дне. Сверкнула, словно отзываясь на каменную пыль, жимолость на кольце.

– Что это? – прищурился Грегор.

Она скрутила кольцо с пальца. На раскрытой ладони поднесла мастеру.

– Хорошая работа! Долго, очень долго кто-то над оправой корпел. Как влитая. И камень отшлифован, и природные грани не затёрло… Как живой… Хороший мастер делал, если только не магия.

– Она самая, – усмехнулась Хедвика, надевая кольцо. – Файф постарался.

– Файф? – протянул Грегор, переводя взгляд на её брошь, приколотую к платью. – Судя по всему, комплект… А напомни-ка, виноградная, браслет тот, с которым ты в Грозогорье явилась, – он у тебя откуда?

– Снова Файф. Прямо при мне ягоды камнем обратил.

– Ох, милая моя! – цокнул языком Грегор. – Ты хоть знаешь, что три украшения в наших краях значат?

– Что? – Хедвика стряхнула речную каменную пыль в плоскую шкатулку, убрала шкатулку в шкаф и села перед мастером. – Никогда не слышала.

Грегор долго глядел на неё, наконец хмыкнул, развёл руками.

– Что ж… Я не скажу, так Файф сам поведает. Знай, виноградная красавица: первое украшение подарили – значит, приглянулась ты. Второе – значит, крепко приглянулось. Ну а как третье получала, так, считай, в любви к тебе расписались…

И долго бы сидеть Хедвике с раскрытым ртом, если бы не ударили в эту минуту в дверь тяжёлые кулаки: два стука, тишина и ещё три.

– Дворцовые люди, – вставая, произнёс Грегор. – Иди, милая моя, к себе. При них мелькать незачем, и так уж поклонником обзавелась, да ещё каким…

По давно заведённому обычаю Хедвика пережидала посыльных в круглой библиотеке. Книгу о каменной пыли и синих шарах она открывала не единожды, но ни разу не удалось ей продвинуться дальше первой страницы. Буквы вытягивались, строки смазывались, и уносило её в бушующий у подножия льдов океан…

Но были в библиотеке и другие книги. Более всего её притягивали две: вычурная «Картография Северолесья» и набранные мелким шрифтом «Образы и иллюзии». В первой, ведя взглядом по тиснённым серебром тропам, она добиралась до истоков Зелёной Реки, до пёстрых пределов Траворечья, до чёрной восточной кромки зарослей чернореца. Во второй книге говорилось о том, что так интересовало её с того самого вечера, когда Дядюшка Ши превратил её в кристалл.

Первая книга обещала неведомые пути, вторая – неведомые глубины.

Когда Грегор заглянул в библиотеку, чтобы сказать, что дворцовые ушли, Хедвика как раз разбирала кривые, кое-где расплывшиеся и местами выцветшие буквы.

«Дабы обрести чужой образ и приобрести сноровку, следует поначалу вдуматься в сильное чувство того, чей образ желаем…»

– Ну и дремучий слог, – захлопывая книгу, сказала Хедвика, но Грегор не обратил на её слова никакого внимания. Он озабоченно оглядел подмастерье с головы до ног и сказал без обиняков:

– Шар расколоть не удалось, да другой случай поспел. Сам правитель хочет меня повидать, аккурат сегодня. В обычный день закрыл бы мастерскую, и дело с концом. Но к вечеру должны сумеречные прийти. Шары не простые, королевской крови. Стало быть, и пыль с них соляная будет, в десять раз ценнее да реже, что только на королевскую кровь откликается. К ночи у воров не выкупим – к утру другим продадут. А следующего соляного шара жди – век векуй. Сможешь заменить меня, виноградная? Где шары храню, знаешь, серебро от тебя не прячу. Примешь, да расплатишься, да укутаешь шарик помягче и спрячешь. А?

– Смогу, – бестрепетно ответила Хедвика, а у самой по крови тревожный восторг разбежался, авантюриновый вестник… «Чтобы обрести чужой образ, дабы приобрести сноровку…» – Конечно, смогу, мастер. Иди к правителю спокойно.

– Дом только мне не развороти, виноградная стрекоза, – вздохнул он.

Справа поглядеть – надёжная девка, серьёзная и с головой. Но слева… Мастерскую каменную с драгоценностями, шарами синими да, пуще того, ворьём сумеречным на девицу оставлять что костры у сухой лозы жечь. Как бы пожара не вышло.

А посыльные ждут у крыльца, и возок уже приготовлен…

– К ночи, пожалуй, вернусь. Не скучай. Да ворам перстенёк свой жимолостный не показывай.

Хлопнула дверь, затихли голоса, лошадиное фырканье отдалилось. Хедвика выглянула из библиотеки, подошла к окну – Грегора уж и след простыл, а на улице снег посыпал, разлапистый, пушистый… В комнатах от него сразу и темнее, и светлее стало: у потолка тени сгустились, зато по полу широкие белые блики легли.

– Что ж, – молвила Хедвика, оглядываясь – хозяйкой так хозяйкой.

Прибрала эскизы на столе, очинила перья, свежих чернил налила. Камни, что Грегор бросил, не оправив, собрала в шкатулку. Шкаф с каменной пылью двойной печатью заперла от греха подальше, одёрнула скатерть, выгребла из очага золу, подбросила веток – зимой в Грозогорье только ветвями ивовыми и топили.