Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

— Вот почти и все, что я о нем знаю, — продолжил он затем унылым тоном. — Впрочем, а зачем нам вообще нужны боги, а?

Ллиана и Ллав одновременно закрыли лицо ладонями — как это было принято делать у эльфов, когда кто-то сильно повышал голос или богохульствовал.

— Элиандский лес твоему богу не принадлежит, — стала терпеливо объяснять Ллиана, когда снова стало тихо. — Этот лес испокон веку был и является землей «высоких эльфов».

— Ну да… Знаешь, что у нас говорят? Есть только один Бог, есть только одна земля и есть только один народ!

Махеолас, вдруг развеселившись, насмешливо хмыкнул, а затем глубоко вздохнул.

— Вы, конечно же, не поняли ни одного слова из того, что я вам говорил… Это, впрочем, неудивительно. Вы никогда не покидали этот лес и не знаете о мире ничего. Каким бы ни был ваш возраст, я в любом случае взрослее вас!

Ллиана нахмурилась: ее уязвила слепая надменность этого подростка. Гвидион, как и во всех других случаях, был прав. Ей не следовало вступать с этим человеком в разговор… Используя охотничьи жесты, она показала Ллаву, чтобы он вышел, и тот сразу же это сделал — как будто только и ждал от нее такого требования. Махеолас, естественно, ничего не увидел и не понял. Единственное, что он заметил, — так это то, как отодвинулась и затем быстренько снова вернулась на свое место завеса, закрывающая вход.

— Ты еще придешь!

Отчаяние, прозвучавшее в его голосе и сменившее в нем надменность, заставило Ллиану на мгновение засомневаться. Однако она уже слишком сильно рассердилась, чтобы продолжать этот разговор. Она пришла сюда, чтобы найти ответы на свои вопросы, а нашла здесь еще больше вопросов, сомнения и смятения. Когда она уже отодвигала завесу, чтобы выйти, Махеолас крикнул ей вслед:

— Ты еще придешь!

Выйдя из жилища, Ллиана постаралась сделать так, чтобы охранявшие это жилище эльфы ее не заметили. Это потребовало от нее полной концентрации внимания. Лишь когда она уже незаметно отошла от жилища друида на довольно большое расстояние, до нее вдруг дошло, что последние слова подростка-человека были не вопросом, а утверждением, и это ей весьма не понравилось.

Это не понравилось бы ей еще больше, если бы она заметила, что Махеолас, произнося последние слова, улыбался.

Несмотря на то что Нуада получил серебряную руку, он ослаб и больше не мог оставаться королем Племен богини Дану. Большинство его подданных требовало, чтобы король уступил трон Бресу — богатырю, покрывшему себя славой во время битвы и сумевшему выжить вопреки полученным им девяти ранам.

Очень многие — а среди них и сам Нуада — предпочли бы кого-нибудь другого, потому что, хотя им и была известна доблесть Бреса, они также знали, что его душа не была душой справедливого и доброго правителя. Главное же заключалось в том, что они боялись, как бы секрет рождения Бреса не подорвал когда-нибудь его власть. Однако они подчинились воле большинства.

Рождение великана Бреса было настоящим чудом. Красотой он был обязан матери, дочери Племен богини Дану, носившей имя Эриу, а огромной силой — своему отцу Элате, сыну Дэлбаетха, принцу фоморов, вышедшему из моря. Эти двое виделись друг с другом лишь один раз, однако в результате их физической близости родился такой совершенный ребенок, что мать дала ему имя «Эохайд Брес», то есть «Эохайд Прекрасный». Через неделю после своего рождения он выглядел так, как будто ему уже две недели от роду, через месяц — как будто ему уже два месяца, и так далее, а потому в день начала битвы он был уже похож на двадцатилетнего.

Не один раз случалось так, что какой-нибудь фомор брал себе в жены девушку из Племен богини Дану или, наоборот, один из наших богов сближался с одной из их принцесс. От таких брачных союзов всегда рождались особенные дети, которые обладали умопомрачительными способностями и были ужасными во многих отношениях, однако они превосходили всех других в силу того, что в них смешивалась кровь разных рас.

Самым знаменитым ребенком, родившимся от одного из подобных союзов, был не Брес, а кое-кто другой, но я назову его имя в следующий раз…

Воздух был прохладным, небо — безоблачным, и с укреплений Лота было видно очень и очень далеко. Самый большой город королевства Логр представлял собой крепость, расположенную в очень выгодном месте на заселенной людьми территории. К западу от него — за болотами — вдоль всей линии горизонта тянулись леса, похожие на одну длинную-предлинную стену или же на бесконечную дамбу, удерживающую растительное море, готовое поглотить все, что отважится в него вторгнуться. С другой стороны тянулась огромнейшая равнина, сливавшаяся на линии горизонта с сероватым небом. К югу находилось море, до которого, двигаясь вдоль реки, можно было доехать верхом на лошади менее чем за день…

Принц Пеллегун посмотрел в сторону севера.

В хорошую погоду вдалеке были видны самые высокие вершины гор, отделяющих королевство Логр от Черных Земель, однако уже наступила зима, и поэтому принц не смог разглядеть ничего, кроме скучившихся облаков и ослепительной белизны заснеженных полей. Но это не имело большого значения. В конце концов, он сможет рассмотреть эти вершины довольно скоро и с довольно близкого расстояния.

Широко улыбнувшись своим телохранителям, Пеллегун глубоко вдохнул в себя бодрящий прохладный воздух, похлопал ладонями по бокам и поискал среди окружающих его людей какое-нибудь знакомое лицо. Кроме Аббона — молчаливого гиганта, который являлся его телохранителем с самого момента его рождения, — он не увидел ни одного человека, которого он знал бы по имени. Его окружали грубые, красноватые и покрытые шрамами физиономии старых солдат, которым король Кер доверил охранять своего единственного наследника и которые отвечали за него головой. Самый младший из них был старше принца лет на десять — на десять лет войн, лишений и ужасов, изнурительных маршей под дождем, ночей, проведенных прямо на сырой земле. Каждый такой год приравнивался к двум годам жизни обычных людей. Ни один из этих солдат не был его другом, и он никогда ни с кем из них не откровенничал. Даже и не пытался этого делать.

— Пойдемте! Уже пора!

Зашагав настолько быстро, насколько позволяли железные наножные латы[13]и поножи[14], принц покинул дозорный путь, прошел по деревянной галерее вокруг донжона и, спустившись по каменным ступенькам, оказался во внутреннем дворе замка, где его уже ждал его отряд — сотня пехотинцев (копейщики, лучники и воины, вооруженные короткими мечами), две вспомогательные повозки, рота конных лучников и пятьдесят рыцарей верхом на мощных боевых конях, которые были крепкими, как быки, и примерно такими же неторопливыми. Эти животные предназначались для долгих походов, а не для скачек по холмам, к которым привык принц. Путешествие будет долгим и утомительным, но если им придется сражаться, ничто не сможет их удержать. Когда эти пятьдесят «кентавров», облаченные в железные латы и вооруженные длинными копьями, выстраивались в боевой порядок и бросались в атаку, земля буквально дрожала под их тяжестью.