Теория медиа. Отечественный дискурс - Елена Леонидовна Вартанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на приобретенную во второй половине XX в. популярность, концепция медиасистемы постоянно подвергалась критике, прежде всего за статичность структурно-функционального подхода, лежащего в ее основе (Hardy, 2012), а также за слишком узкий, устаревший фокус анализа медиа, связанный с национальным государством, на которое большое воздействие на рубеже XX–XXI вв. оказывали процессы медиаглобализации, неолиберального дерегулирования и цифровизации СМИ (Lee, Jin, 2018; Flew, 2018). Много критических аргументов высказывалось в адрес сторонников школы из-за нечеткости и недостаточности используемых для описания медиасистем переменных (Humphreys, 2011). У исследователей также вызывало вопросы и то обстоятельство, что приоритет в исследованиях отдавался анализу составных частей медиасистем — печатных периодических изданий, аудиовизуальных СМИ, информационных агентств — и созданию на этой основе различных типологий, а не изучению процессов взаимодействия медиа, отдельных их видов с социальными институциями — рынком, политическими партиями, законодательством, журналистикой (Flew, Waisbord, 2015: 623).
Перечень критических замечаний может быть продолжен, однако следует подчеркнуть: как бы медиаисследователи ни критиковали понятие «медиасистема», они все же соглашаются, что и само понятие, и связанная с ним школа изучения медиа превратились к настоящему моменту в одно из наиболее влиятельных направлений в медиаисследованиях.
Исторически направленный на страны Западной Европы и Северной Америки фокус внимания школы изучения медиасистем в последние десятилетия сместился — география исследований расширилась за счет переноса субъектов исследования в страны Азии, Африки, Латинской Америки (Curran, Park (eds.), 2000; Thussu (ed.) 2009). После крушения социалистической системы в Европе, приведшей к последующей трансформации моделей СМИ в странах Восточной Европы и бывшего СССР, начался новый этап изучения медиасистем (Dobek-Ostrowska, Glowacki, Jakubowicz, Sukosd (eds.), 2010; Voltmer, 2013). На примере СМИ стран этого региона не только подтвердилась установленная в теории медиа тесная связь политики и СМИ, политической системы и медиа (Engesser, Franzetti, 2011), но и была выявлена тесная (взаимо) зависимость медиасистемы и национального государства, СМИ и национальной (моно- или многонациональной в зависимости от государства) культуры конкретной страны в новых условиях социального перехода. Именно последняя форма взаимозависимости, по мнению Т. Рантанен, часто исключалась из сравнительного анализа, поэтому концепция медиасистемы, широко используемая, но интерпретируемая догматически или некритически, нуждается сегодня в актуализации, причем с учетом не только разработки новой теории и ее операционализации, но и на основе новой эмпирики и ее интерпретации (Rantanen, 2013: 272).
Исторические и культурные корни, противостоящие процессу глобализации и неолиберальному повороту в мировой экономике, с одной стороны, превратили национальные медиасистемы в интересные узлы общественных противоречий (Dawes, Flew, 2016). С другой стороны, медиасистемы предложили важную эмпирическую основу для сравнительных академических исследований, для выявления общего и особенного в публичных медиатизированных коммуникациях и, более того, в современном обществе.
Несмотря на значимость понятия «медиасистема», на его достаточно давнее присутствие в академическом дискурсе, среди исследователей сохраняется определенное неудовлетворение самим термином. Поэтому и возникают разные его «субституты» — медиасфера (media landscape), медиапространство (media space), медиасреда (mediascape). В концептуальной статье «Сохраняющееся значение национальных медисистем в контексте медиаглобализации» (Flew, Vaisbord, 2015) Т. Флю и С. Вайсборд предложили квалифицированную защиту того, почему концепция «медиасистема» остается уместным и полезным аналитическим инструментом в сравнительных исследованиях СМИ и медиаполитике, даже если признать справедливой критику школы функционалистов, а также такие обстоятельства, как важность глобализации, специфика конкретных институциональных форм медиа, стабильность медиапрактик. Исследователи пишут: «Медиасистема — это концептуальная конструкция, которая рассматривает комплекс структур и их динамику таким образом, что позволяет систематически изучать медиа, политику и стратегию» (Там же: 623).
Статья Т. Флю и С. Вайсборда, возвращая концепцию медиасистемы в актуальную исследовательскую дискуссию, ставит весьма своевременную задачу не столько четкого определения термина «медиасистема», сколько его современного понимания и использования с учетом реалий глобального медиарынка; становления онлайн-/ цифровых медиа, легко преодолевающих национальные границы; развития массовой культуры и развлечений, не связанных с национальными культурами; складывающихся теоретических представлений о СМИ, не связанных с национальными контекстами.
Очевидно, что в 2010 гг., на волне достаточно резкой критики работы Д. Халлина и П. Манчини «Сравнивая медиасистемы. Три модели медиа и политики», интерес к изучению медиасистем на уровне конкретных государств снова вырос. Как подчеркивают Т. Флю и С. Вайсборд (Flew, Waisbord, 2015), важность приобрело не только эмпирическое описание национальных медиасистем, но и теоретическое объяснение их универсальной природы, национальных корней и современных особенностей, формируемых под воздействием глобализации, цифровой трансформации медиа, универсализации журналистских практик при учете аргументов растущей критики этой концепции (Parker, van Alstyne, Choudary, Foster, 2016; McPhail, 2014).
Несмотря на критическое отношение к работе Д. Халлина и П. Манчини, Т. Флю и С. Вайсборд, по сути, выступили в защиту понятия «медиасистема», хотя многие исследователи не соглашались, с одной стороны, с признанием важности, даже главенства национального государства как все еще значимого фактора медиасистем и, с другой — с пониманием медиасистемы как объединения разнородных компонентов: законодательства, политики, экономики, культуры и институтов. По мнению Т. Флю и С. Вайсборда, «специфические институты и практики национальных медиа, а не сама общая категория медиасистем, лучше объясняет общее и особенное в СМИ разных стран» (Flew, Waisbord, 2015: 623). Они же определили понятие «медиасистема» как концептуальную конструкцию, которая «позволяет объединить структуры и процессы для того, чтобы систематически изучать медиа, политику и медиаполитику. Это предполагает, что медиасистема находится в центре важных структур и процессов, тесно связанных с национальным государством, и это совершенно не отрицает важности процесса глобализации» (Там же).
Школа изучения медиасистем в российских медиаисследованиях также имеет прочные традиции. Отечественный подход к медиасистемам исторически предполагал системное изучение их структурных компонентов, внутренних взаимосвязей, общих для них процессов развития и национально детерминированных особенностей функционирования. В СССР, а впоследствии и в России, сложилась обширная школа изучения зарубежных медиасистем, основанная на страноведческом подходе (Беглов, 1972; Вартанова, 1997; Вороненкова, 2011; Ткачева, 2009; Урина, 1996; Шарончикова,1988), а также школа изучения отечественной системы СМИ (Засурский, 1999; Система средств массовой информации России, 2003; Вартанова, 2014; Медиасистема России, 2015).
Наиболее подробно подход к СМИ (массмедиа) как к системе в отечественной науке разрабатывает М. Шкондин, который рассматривает ее как достаточно сложную экономическую, социальную и профессиональную систему, обладающую целостным характером, совокупностью организованных компонентов, представляющих собой самостоятельные подсистемы, и способностью к организации