Операция «Империал» - Александр Григорьевич Звягинцев

с надрывом, глядя прямо в глаза Ярыгину: «Ставки сделаны, Ставки сделаны, господа! Ставки поздно менять!»

Закончив, певица повернулась и торопливо пошла из зала под гром аплодисментов.

Ярыгин как завороженный смотрел ей вслед до тех пор, пока Оболенцев не толкнул его под столом ногой. Тот стал подниматься из-за стола, но Оболенцев, едва друг загородил собой капитана Цвяха, тихо шепнул ему:

— Ваня! Смуглый!

Капитан Цвях усиленно делал вид, что люди за соседним столиком его совершенно не интересуют.

— Не слепой! — так же тихо ответил другу Ярыгин, делая вид, что ищет что-то в кармане.

— Не наломай дров! — поучительно предупредил его Оболенцев.

— Во дворе трава, на траве дрова… — шепнул Ярыгин. — Попробуй быстро произнести десять раз подряд.

Он неторопливо направился за кулисы, куда только что исчезла певица.

Возле служебного входа никого из служащих ресторана в эту минуту не оказалось, поэтому Ярыгину не составило никакого труда оказаться за кулисами, где располагались уборные.

Краем глаза он все же успел заметить, что Цвях поспешно сорвался с места и направился следом за ним.

Ярыгин постучал в дверь уборной и, не дожидаясь разрешения войти, открыл ее.

Гримуборной громко назывался маленький закуток, столь маленький, что в нем не было места даже платяному шкафу и все немногочисленные туалеты певицы висели на плечиках прямо на железных крючках, вбитых в стену. В углу стояла высокая ваза с давно увядшими гладиолусами. Маленький столик, на нем зеркало да пара табуреток — вот и вся мебель гримуборной.

Певица сидела на одной из двух табуреток и, глядя в старое зеркало, поправляла расплывшийся от жары грим.

Увидев отражение вошедшего Ярыгина, певица заорала грубым голосом:

— Куда? Куда прешь?

Ярыгин приложил палец к губам, а затем прошептал:

— Тихо, Натуля!

Он протянул ей фотографию Майера и показал на обороте фотографии надпись.

— Тебе кланяется этот человек!

— Боже мой! — вырвалось у певицы. — Он жив?

На лице ее появилось такое изумление, как будто покойник встал при ней из гроба. Певица еще несколько секунд вглядывалась в фотографию Майера, затем вернула ее Ярыгину и, приложив в свою очередь палец к губам, написала на зеркале помадой: «Почтамт в два часа».

Ярыгин согласно кивнул и спрятал фотографию Майера.

Она торопливо стерла мокрой тряпкой надпись с зеркала. И закричала:

— Катись, катись отсюда! Пьянь! Во обнаглели! Сегодня же заявлю администратору: не починит замок на двери — уволюсь.

Ярыгин, подмигнув певице, словно ошпаренный вылетел из гримуборной и чуть не сшиб с ног прислушивавшегося за дверью капитана.

Цвях, притворяясь пьяным, отшатнулся к противоположной стене и, ухмыляясь, попытался схватить за руку проходившую мимо акробатку. Акробатка, даже не сделав попытки возмутиться, ловко вывернулась и убежала на сцену.

— Во зверь-баба! — обиженно пожаловался Цвяху Ярыгин. — Еще секунда, и не было бы либо головы, либо табуретки.

Ярыгин подмигнул Цвяху и вернулся в зал ресторана.

— Все в порядке! — сообщил он другу.

— Согласна? — поинтересовался Оболенцев. — За тобой капитан помчался.

— Нормально! — рассмеялся Ярыгин. — Я опрометью вылетел несолоно хлебавши от певички, а капитан получил афронт от акробатки. Так что мы с ним товарищи по несчастью.

Оболенцев тоже рассмеялся:

— Вон твой «товарищ по несчастью» топает.

Цвях, «переживая» фиаско по любовной части, тоже уселся на место, сконфуженно качая головой.

Ярыгин разлил остатки вина по бокалам.

— Давай за удачу! Я чувствую, что она нам светит.

— Если бы еще грела! — пошутил Оболенцев и поднял бокал.

— Главное, чтоб не нагрела! — хмыкнул Ярыгин. — У меня в два часа свидание.

— С Натальей? — удивился Оболенцев. — Как бы нам от этого хмыря избавиться?

— Ты его возьмешь на себя! — глядя по сторонам предложил Ярыгин. — А я тихо выйду в туалет, а после на свидание.

— В облегченном виде? — засмеялся Оболенцев.

— Не помешает!

Ярыгин залпом выпил вино и доел остатки салата с хлебом.

— Порции, однако, здесь дают не богатырские! — пожаловался он другу.

— Да, явно не американские! — пожалел его Оболенцев. — Там одним салатом можно наесться вдвоем, а бифштекс натуральный — во всю тарелку, у нас такой на четверых делят.

— «Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна!» — пропел Ярыгин, так что с соседних столиков на него оглянулись.

— Не буянь! — усмехнулся Оболенцев. — По-моему, тебе действительно пора в туалет!

— Почему? — стал изображать из себя обиженного Ярыгин.

— А ты перед этим всегда петь начинаешь.

— Считаешь, время?

— Время! — утвердительно кивнул головой Оболенцев.

Ярыгин поднялся из-за стола и отправился в сторону туалета.

Цвях растерялся. Его насторожило, что Оболенцев никуда не уходит.

«Может, у него свидание с кем-нибудь? — мелькнула у капитана шальная мысль. — Опер пошел отливать, это ясно, как божий день, а этот все сидит. Посижу и я, может, чего-нибудь высижу».

И он остался «пасти» Оболенцева.

В туалете Ярыгин вляпался в очередную историю: на полу сверкающего чистотой и никелем помещения, на которое, в отличие от гримуборных артистов, были затрачены немалые деньги, распластался плешивый очкарик, а над ним склонился длиннорукий верзила, торопливо шаря в его карманах. Ярыгин сразу же заметил следы крови на белом кафеле стены.

Верзила с бумажником очкарика выпрямился и собрался покинуть туалет. Однако, увидев Ярыгина, на секунду растерялся.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы тот ударом ноги в пах заставил верзилу согнуться пополам. Следующим ударом Ярыгин отправил бандита под умывальник в бессознательном состоянии.

Сделав спокойно то, ради чего, собственно, он сюда и пришел, Ярыгин осторожно выглянул из туалета и, не заметив поблизости Цвяха, отправился в сторону выхода.

Возле гостиницы два молодых милиционера разбирались с пьяным юнцом.

— Ребята! — обратился он к ним. — Наркоманы пошли в туалет колоться! Возьмете, благодарность в деле обеспечена!

Милиционеры опрометью бросились в туалет, а обрадованный юнец срочно ретировался с места разборки…

Площадь, на которой находился почтамт, освещалась тускло.