Сезон Колдуна - Андрей Мухлынин

Глянув в зеркало, я стер пыль с лица и с укором заметил:

– Ты же не лишишь немощного старика его единственной опоры? И вообще, мог, хотя бы ради приличия, назвать папашей.

– Да я это… – поперхнулся тот.

– Вези, раз предложил. В город.

– А может?… – неуверенно попытался возразить он.

Посмотрев на него в упор, я грозно повторил:

– В город!

Он вздрогнул, глубоко вздохнул, и мы поехали.

* * *

Не прошло и часа, как я уже стоял возле своего дома. Несчастный парень всю дорогу осторожно интересовался, куда именно меня везти и где именно сворачивать. Может, он делал это из вежливости, но мне показалось, что он просто счёл своего попутчика социально опасным типом, которому лучше не перечить и всегда улыбаться.

И он очень удивился, когда я попросил остановить машину возле наглухо заросшего дома, увитого толстыми стеблями, ощерившимися длинными острыми шипами. Одолев все три ступени крыльца, я с трудом отодвинул пару не особо толстых побегов и пробрался внутрь.

Кария выскочила из-за угла, сжимая в руке кухонный нож. Я отшатнулся и, наверное, завалился бы на спину, если бы позади меня не было стены. Дриада застыла от удивления и выронила нож.

– Ох… – выговорила она, – ты… что с тобой?

Я поставил посох за дверью и скинул плащ.

– Обновил гардероб. Мне пришлось сражаться за него на распродаже!

Выйдя из ступора, Кария побежала на кухню за аптечкой.

– Что случилось? – спросила она оттуда.

– Это я должен спрашивать.

– Они приходили сюда. Демон и колдун. Первого я рассмотрела…

– А второй отвёл глаза, верно?

Кария не ответила.

– Кажется, я получил зацепку, – я бухнулся на диван и закрыл глаза. Сегодня мне и впрямь удалось узнать кое-что важное об убийце. В том, что он и есть тот самый загадочный колдун, почти не было сомнений.

Открыв глаза, я увидел, что Кария стоит рядом.

– У тебя вообще нет никаких лекарств, – сообщила она.

Я проигнорировал её последнюю фразу.

– Мне страшно, – тихо сказала Кария. – Они вернутся, а ты сейчас не в состоянии отбиваться. Я могу приготовить кое-какие зелья, настойки, но на это нужно время. У тебя есть друзья? Нужно чтобы кто-нибудь купил лекарства. Обезболивающие…

Она замолчала и устало села рядом.

– Всё в порядке, – я попытался встать, но мои мышцы, только-только расслабившиеся в тепле и комфорте, ответили на эту попытку решительным отказом. Меня скрутило от резкой боли, и я упал обратно на диван.

– Может, ты и права, – нехотя признал я, когда снова смог говорить членораздельно. – Есть кое-кто, кто смог бы помочь. Правда, ей это очень не понравится. Очень.

Стараясь не делать лишних движений, я взял телефон и набрал номер.

Меня разбудило шуршание пакета. Обычного полиэтиленового пакета, в какие кладут что-нибудь мелкое, что можно завернуть и положить в карман или сумку. Я не стал показывать, что проснулся, продолжая лежать и вслушиваться в звуки. Вскоре резкое шуршание от тонкого пакета сменились на более тихое и мягкое. Несколько штук чего-то в плотной упаковке положили на журнальный столик у меня над головой. Туда же прибавился небольшой, судя по звуку, стеклянный, бутылёк и что-то ещё. Мой гость прошёл через комнату. Цокнули каблучки, ступив с плотного паласа на деревянные доски пола в кухне. Кран засипел – это прокладка в вентиле на горячую воду пропустила немного воздуха. Помыв руки, каблучки процокали обратно в комнату и остановились у края паласа. Выждав несколько секунд, я приоткрыл глаза.

Ева стояла на коленях, спиной ко мне, и осторожно заглядывала под ковёр, медленно приподнимая загнувшийся угол. На ней были свободная белая рубашка и строгие чёрные брюки, неплохо смотревшиеся с той стороны, которой она ко мне повернулась. Хмыкнув, я сухо сказал:

– Я тоже рад вас видеть.

Снеговская подскочила от испуга, вытянувшись по струнке, и несколько раз судорожно глотнула воздух.

– Вас не учили снимать обувь в гостях? – продолжал я тем же тоном.

Она долго не могла найти, что ответить, но наконец собралась с мыслями.

– А вы грубите даже тем, у кого просите помощи?

Строго говоря, я не просил её о помощи. Просто пробормотал в трубку, что якобы умираю, надеясь сыграть на чувстве вины. Чувство вины должно было взяться из театрального «предсмертного хрипа» и того, как я уронил трубку, не обращая внимания на ругательства, которыми меня осыпала Ева. Сыграло это свою роль или нет, но – я бросил взгляд на часы – через час с небольшим она приехала ко мне.

Никогда не понимал женщин.

Я приподнялся на диване и ответил:

– Вообще-то, я не грубил, а указывал на недостатки вашего воспитания.

– Вот и отлично! – бросила Снеговская, направляясь в прихожую.

– А кто вас впустил?

– Ваша секретарша, – она остановилась и повернулась ко мне, скрестив руки на груди. – И я посоветовала бы ей одеваться менее вызывающе. Если она конечно секретарша…

Я попытался встать, но меня будто молотом по спине огрели, а затем ещё добавили бревном в живот, перевернув заодно все внутренности. Согнувшись пополам, я начал заваливаться вперёд. Подбежавшая Снеговская придержала меня, и я упал на диван, умудрившись сотрясти дом так, что на столе попадали свечи.

– Так плохо? – обеспокоено спросила Ева.

Я кивнул.

– Снимай рубашку, – приказала она.

– Может быть, сначала познакомимся получше? – попытался возразить я. Ева не обратила никакого внимания на мою реплику и начала расстёгивать пуговицы сама. Мне ничего не оставалось, кроме как не сопротивляться.

Стянув следом за рубашкой и майку, Ева застыла, с удивлением и ужасом уставившись на мои тощие рёбра, покрытые одним большим синяком с вкраплениями множества мелких кровоподтёков.

– Тебя что, переехал грузовик? – испуганно выговорила она, выйдя из ступора.

– Если тебе от этого будет легче заснуть, – пробормотал я, не заметив, как следом за ней перешёл на «ты», – то можешь считать, что это был грузовик.

– Да на тебе же места живого нет! – воскликнула Снеговская, торопливо разрывая упаковки стерильных бинтов, лежавших на журнальном столике, но тут же отбросила их и насыпала мне в руку горсть обезболивающего, едва не заставив проглотить всё разом. Оставив две таблетки, я запил их каким-то травяным чаем, заваренным Карией, и, вполне возможно, ещё недавно росшим на ней. Минут через десять боль начала утихать, и я отобрал у Евы бинты. Накладывать повязки себе самому куда сложнее, чем кажется со стороны, но выглядеть слабым не хотелось.