Праздник подсолнухов - Иори Фудзивара

— Ясно. Уговорил. Поговорим откровенно. Ты посвятил молодость дизайну. Но известны ли тебе особенности разработки промышленного дизайна? В вопросе защиты авторских прав в нашей области до сих пор полно белых пятен.

— Знаю. Дизайн находится в ведении министерства внешней торговли и промышленности, а министерство образования, курирующее вопросы авторских прав, до сих пор не ввело понятие «дизайн» в официальную терминологию. Кажется, они называют его прикладным искусством. Но мои познания еще с тех времен, когда я работал в этой отрасли. Не знаю, как сейчас.

— Все то же самое. А еще говорят, что время стремительно движется вперед. — Иноуэ тяжело вздохнул. — Даже среди дизайнеров мало кто разбирается в этой проблеме, в отличие от тебя. В вопросах интеллектуальной собственности наша область отчаянно отстает. Но не будем об этом. В промышленном дизайне практическое применение имеет не столько закон об авторском праве, сколько закон об оригинальной идее. Это ты, наверное, знаешь? — Я кивнул, и он продолжил: — Мурабаяси — один из лучших специалистов в области промышленного дизайна. У него масса заказов, от кухонных гарнитуров до колпаков для автомобильных покрышек. Честно признаться, я и сам не ожидал, что он добьется такого успеха в столь короткий срок. Недавно он вышел на одного производителя с предложением. Вышел по собственной инициативе. И вот тут, представь себе, выяснилась странная вещь. Оказалось, что незадолго до него некто уже подал заявку на регистрацию похожего дизайна на основании закона об оригинальной идее. Да еще вышел на того же производителя с похожим предложением. Вот такая удивительная история. Узнав об этом, Мурабаяси возбудил иск против опередившего его выскочки, обвинив того в плагиате.

— Мы, кажется, условились говорить откровенно, а вы все «некто» да «кое-кто».

— Попробуй встать на мое место.

— Простите. Значит, суд обязал ответчика выплатить Мурабаяси пять миллионов иен. Вроде бы Мурабаяси должен быть доволен таким решением, но тут взыграла его гордость, так?

— Именно так. Восхищен твоей проницательностью. Я уже говорил тебе во время нашей встречи на Гиндзе, но тогда ты отказался, и я повторюсь: я буду рад, если ты вернешься. Другим вот здесь, — он указал на голову, — далеко до тебя. Хотя тот, кто однажды создал бутик, вряд ли захочет снова стать рядовым дизайнером. Каким был твой годовой доход в последние годы работы?

Бутик… В те годы так называли независимые дизайнерские бюро, принадлежавшие одному хозяину. Словно дорогие ателье по пошиву одежды на заказ. Директор бутика назывался не дизайнером, а арт-директором. Сейчас так зачастую величают себя едва оперившиеся юнцы. Эпоха меняется. Жаль, что всегда в одном и том же направлении.

— Миллионов двадцать, наверно. Но это только в течение трех лет, — ответил я, существенно занизив цифру. В последний год мне удалось заработать больше тридцати миллионов. И вкалывал я за эти деньги как проклятый. Если бы не трагедия, вошедшая в меня словно шип, вероятно, продолжал бы и сейчас. Тот период моей жизни закончился потерей Эйко.

Я услышал голос Иноуэ:

— Сейчас мы не можем столько платить, но я готов прикинуть, и с учетом руководящей должности… Спрашиваю еще раз: хочешь у нас поработать?

Я помотал головой:

— Давайте вернемся к нашему разговору.

— Да, мы отвлеклись, не закончили. — Он кивнул и после небольшой паузы продолжил: — По словам Мурабаяси, он обнаружил следы копирования магнитного диска в своем офисе. В общем, там остались улики. Собственно, благодаря этому он и выиграл суд. Ответчик собирался выплатить ему пять миллионов иен наличными. Лучше сказать, его обязали выплатить. «Дерьмовые деньги» — так Мурабаяси их называл. Но подробностей процесса я не знаю. Об этом лучше спросить у его адвоката. Думаю, в офисе тебе подскажут имя и телефон.

— Кстати, я только что говорил с Китадзимой. От него я узнал, что магнитный диск, который вы сейчас упомянули, — это носитель информации. Мурабаяси тоже пользовался им в своем офисе? Зачем?

— Эх, приятель. В промышленности дизайн трехмерный. Им необходим в несколько раз больший объем памяти, чем при плоской графике.

— Ну надо же…

Я вытащил сигареты, а заодно и ту фирменную зажигалку, что мне дали в казино. Я искал глазами пепельницу, когда услышал голос Иноуэ:

— Ты уж прости, но здесь не курят. Кажется, это правило существовало еще в те времена, когда ты у нас работал.

— И правда. Совсем забыл. Прошу прощения.

Я положил на стол синюю зажигалку. Он мельком взглянул на нее, в лице его ничего не изменилось.

— Кстати — это простое предположение, заранее прошу простить, если окажусь не прав, — когда Мурабаяси сказал, что хотел бы избавиться от тех денег, это вы посоветовали ему пойти в казино?

Иноуэ улыбнулся:

— А я-то думал: что ты сейчас скажешь? Почему ты так считаешь? Я весьма законопослушный гражданин.

— Но разве не вы посоветовали ему обратиться ко мне?

— Что за бред! У тебя есть основания так думать?

— Если честно, довольно шаткие. Только вот какая штука: по непонятной причине в последнее время со мной желает встретиться куча народу. Не представляю, чем может быть вызван такой интерес. Между тем, если проанализировать недавние события, первым в этой цепочке были вы.

— Разве мы не случайно столкнулись на Гиндзе?

— Думаю, нет.

Он продолжал спокойно улыбаться:

— Почему ты так считаешь?

— Очень просто. Мы встретились на Сукиябаси в воскресенье в двенадцать ночи. Никуда, кроме как на гольф, клиентов в воскресенье не поведешь, почти все заведения в этот день закрыты. Почему же в такое время вы оказались на Гиндзе?

Немного подумав, он заговорил:

— Я действительно оказался там не по работе. Однако у каждого человека существует частная жизнь, в которой я не считаю нужным отчитываться перед тобой.

— Конечно. Простите. Но меня удивило, что вы стояли у здания «Сони» с таким видом, будто ждете кого-то. Между тем, поговорив со мной, вы быстро направились через дорогу и исчезли. Словно у вас и не было никаких дел. Возможно, я ошибаюсь. Прошу прощения, если обидел вас.

В тот день было холодно. Его больная нога наверняка ныла, как обычно в стылую погоду. Говорил он тогда на удивление тихо. А затем, подволакивая ногу, направился через дорогу и исчез из виду. Хорошо помню его удаляющийся силуэт.

Положив зажигалку в карман, я поднялся. Иноуэ посмотрел на меня с удивлением:

— Как, это все? Уже уходишь?

Я кивнул:

— Совершенно верно. И простите.

Иноуэ не произнес больше ни слова.

Дойдя до двери, я обернулся:

— Да, кстати, только что вспомнил: Мурабаяси сказал, что, возможно, его ловко провели. Не знаете, о чем это он?