На другом берегу - Ирина Верехтина

Засвистел, закипая, чайник, и вспомнив Нонкин метод «оказания доврачебной помощи», Валя рассмеялась. Он будет очень кстати, этот метод! Она так и сделает: напьётся горячего чая и ляжет спать. Она очень устала сегодня.

Вывернув карманы джинсов, Валя выложила на стол прихваченные «пожарные» таблетки и задумалась. Вряд ли ей поможет пустырник. Анальгин тоже не исправит положения. Остаётся – чай…

Валя высыпала заварку прямо в чашку – пусть будет покрепче. Положила, не вспоминая о калориях, три кубика сахару – пусть будет послаще. Ещё она бросила в чашку таблетки снотворного, извлекая из блистера по одной, пока упаковка не опустела. Как там, в Нонкиной книжке? – «Обеспечьте собаке покой»…

Валя долго размешивала чай, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Там, внутри у Вали, было тихо. Она тихонько прошептала: «Спи, моя хорошая… Мама тоже сейчас ляжет. Мы будем спать долго-долго, а когда проснёмся, всё будет хорошо».

Всё будет хорошо, надо только напоить собаку сладким чаем и обеспечить ей покой. Хорошая у Нонны книжка, на все случаи в жизни годится… Валя улыбнулась, засыпая.

Илья

Когда Илья, задыхаясь от быстрого бега, ворвался в квартиру, с треском распахнув дверь, – его встретила тишина. В прихожей валялся брошенный Валей рюкзак. – «Повезло! Не успела уехать!» – с облегчением выдохнул Илья.

Валя спала, подложив под щёку ладонь и тихонько посапывая. Илья сел рядом и долго слушал её дыхание. С раскаянием вглядывался в припухшее от слёз лицо, в мокрые слипшиеся ресницы. – Валя всё знает! Вот и вещи собрала. Но – не уехала. Всё–таки она не уехала! Значит, не всё ещё потеряно для него… Он ведь любит её! Жизни себе не представляет без этой хрупкой тоненькой девочки.

Ей двадцать девять, а выглядит на семнадцать. Каратистка, твою мать… Кто–кто, а Илья доподлинно знал эту её обманчивую хрупкость, за которой скрывались железные мускулы. И железная выдержка! Другая бы в истерике билась, глаза бы ему выцарапала, а эта – спать улеглась…

Илья с нежностью смотрел на спящую Валю. Друзья до сих пор не знают, сколько лет его жене. Илья улыбнулся, вспомнив, как на их с Валей свадьбе у него всерьёз спрашивали, как им разрешили оформить брак: ведь невесте восемнадцати нет! И как она за тебя пошла, медведюгу такого!

В простом белом платьице, расшитом сверкающим бисером, тоненькая большеглазая Валя выглядела девчонкой, больше шестнадцати не дашь. А никто и не давал! Илья тогда отмалчивался, кивал, соглашаясь, разводил руками – мол, что поделаешь, женился вот… Жена!

Он никому никогда не рассказывал о том, как эта «девочка» вполне серьёзно пригрозила ему перед свадьбой: «Только пикни обо мне! Только рот раскрой, – и свадебная ночь тебе обеспечена. «Винни–Пуха» читал? «В гостях у кролика». Там Пятачок говорит: «До пятницы я совершенно свободен». Вот и ты будешь свободен – до пятницы. Вспомнишь тогда Пятачка!

Илья ей тогда не поверил, но просьбу выполнил – никто до сих пор не знает, сколько лет его жене и по какому виду спорта у неё разряд. По шахматам! – смеялась Валя. Но если она говорила Илье «нет», подойти к ней двухметровому почти, крепко сбитому Илье не удавалось – он раз за разом неизменно оказывался на полу.

– Как ты это делаешь? – каждый раз удивлялся Илья.

– Я же сказала, не подходи ко мне. Не надоело ещё падать? – был ответ. Илья пытался ещё раз, ещё… и отступался, понимая, что не сможет прикоснуться к жене, пока она ему не позволит. Ну, дела–ааа…

– Проспорил, проспорил! – прыгала вокруг мужа Валя и весело смеялась. Об этом Илья тоже никому не рассказывал – кто же ему поверит? Да и стыдно было рассказывать.

Пусть спит. Он не станет её будить. В конце концов, это его проблемы. А ей и без того досталось. Илья на цыпочках вышел из комнаты и побрёл на кухню. Не зажигая света, подошёл к окну, прижался пылающим лбом к холодному стеклу и долго стоял, глядя в ночь. Господи, ну за что ему всё это? За какие грехи?

И как обухом ударило: за Марину. Он так легко вычеркнул её из своей жизни (или это она его вычеркнула?…). А ведь когда–то любил! Дочку в интернат спихнул (а Марина не хотела, она так просила оставить Анечку дома, да разве он слушал?..). И не навещал почти, всё на Марину свалил. Он так легко убедил себя, что во всём прав! Он разменял Маринину квартиру, к которой не имел ни малейшего отношения… Даже суд был на его стороне! Но у Бога свой суд. И пришло время платить по счетам. Значит, Бог всё-таки есть?

Размышления о Боге были прерваны самым жестоким образом: поскользнувшись, Илья пребольно долбанулся головой (которая и без того раскалывалась) о холодильник и с размаху хрястнулся на пол. «О майн Готт!» – вырвалось у Ильи, и он провёл рукой по холодильнику – в полной уверенности, что осталась вмятина. В глазах плыли огненные круги, боль накатывала пульсирующими обжигающими волнами.

– О майн Готт! Господь всемогущий! Верю, верю, что ты есть – убедил… Болевой приём провёл – мама не горюй, в Валькином стиле. А Валюшка–то меня так никогда не роняла, она осторожненько, тебе бы у неё милосердию поучиться! Да–аа… На чём же это я навернулся–то? – Илья огляделся и заметил на полу блистер от таблеток. Пустой. Илья поднял его, машинально прочитал название – и бросился в комнату…

Глава XIV. Солнечный свет

Валя открыла глаза и зажмурилась от солнечного света. Значит, сейчас день, она опять проспала, опоздала на работу, будет скандал. Валя работала тренером в спортивной школе. Шотокан каратэ-до (больница – после), джиу-джитсу, хатха-йога. Школа была закрытая.

– Понимаете, – объясняла на занятиях Валя, – это не просто набор приёмов. Это философия. Мировосприятие. Взгляд на жизнь, если хотите. И каждый мастер – философ!

На вопрос, где она работает, Валя отвечала не задумываясь: «Преподаю философию». – «Врёшь ты всё, Валентина, это тебе, наверное, философию преподают! На филфаке учишься? На каком курсе?»

Жмурясь от яркого света, Валя лениво думала – может, ей не стоит сегодня ехать? Так спать хочется…

– Валюшка, хорош дрыхать. Я шахматы привезла. Сыграем? Только чур, ты мне фору дашь.

Валя открыла глаза и увидела… Нонну. Она сидела на стуле и на ней почему–то был белый халат. Нонна держала в руках плоский свёрток, обёрнутый платком, и теребила зубами краешек.

– «В зубах она держала кусочек одеяла» – пропела Валя (и