Я все еще здесь - Клели Авит

Я последовал за своим лучшим другом в ванную – смотреть, как он купает дочку. Так сказать, повторение пройденного материала. Впрочем, вскоре я принял у него эстафету, чтобы он мог достать для Клары чистую пижаму.

– Ну, как сегодня съездил в больницу? – спросил он, роясь в шкафу.

– Я не был у брата, я тебе уже говорил!

Я был слегка зол на себя за то, что не сказал ему всей правды. Наверное, стоило бы.

– Я не про твоего брата, Тибо.

Ну и хитрец же ты, друг мой Жюльен! На самом деле он ни на минуту не забывал, зачем мы встречались. Просто ждал повода, готовый загнать меня в угол и не дать увильнуть от ответа. Я достал Клару из воды и бережно уложил на расстеленное рядом полотенце. Она тянула ко мне ручонки.

– Как и в прошлый раз, спал, – сказал я и отодвинулся, пропуская Жюльена к ребенку.

– И что, ты только спать к ней ходишь?

– Разговариваю с ней немного… А что, по-твоему, я должен делать?

Видимо, я был убедителен, потому что Жюльен ничего не ответил на мое замечание. Он закончил одевать Клару и вручил ее мне, а сам принялся наводить в ванной порядок. Он копался в ящиках комода, а я пританцовывал на месте, держа крестницу на руках.

– Что ты собираешься делать?

Жюльен задал вопрос, который уже несколько дней не давал мне покоя. Я перестал притоптывать и задумался.

– Не знаю, что я могу сделать, но знаю, чего бы мне хотелось.

– Чего же? – не отставал Жюльен.

– Я хочу, чтобы она очнулась.

– Ну, знаешь ли, это зависит только от нее.

– Догадываюсь.

Он взял у меня Клару и пошел в гостиную, я – за ним. В две минуты, притом действуя одной рукой, он приготовил для Клары бутылочку с молоком. Я нашел в углу подушку для кормления и расположился рядом с ним на диване.

– Ну-ка, повтори все, чему тебя учили, – сказал Жюльен, передавая мне свою дочь. – И учти: деваться тебе некуда, придется отвечать на мои вопросы.

– Какие вопросы?

– По правде говоря, вопросов у меня больше нет. Зато есть для тебя совет.

– Какой совет?

– Будь осторожен.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только чмоканьем Клары, которая пила из бутылочки молоко.

– В каком смысле? – шепотом спросил я, хотя прекрасно знал ответ.

– Ты фактически влюбился в девушку, о которой почти ничего не знаешь. И ладно бы это была единственная проблема… Но ты фактически влюбился в девушку, которая рискует никогда не выйти из комы.

– Да что ты вообще об этом знаешь?

– Я знаю то, что слышал от тебя, Тибо. Похоже, там нет никаких улучшений, а я вижу, что ты втрескался в нее по уши. Сразу, как только неделю назад увидел в первый раз. При этом она тебя даже не видела…

– Знаю…

Да, я все это знал. Но что еще я мог ответить Жюльену? Сказать ему: «Да, я с тобой согласен»? Но он и так это понимает. Я услышал, осознал, переварил, усвоил каждое его слово – по той простой причине, что все эти слова уже неделю вертелись в моей собственной голове.

– И все-таки я хочу, чтобы она очнулась…

Меня разбудил скрип дверной ручки. Я сразу поняла, что пришла санитарка. Это ее походка, ее тележка, ее приемник. Сейчас ночь, время что-то между двенадцатью и часом. Поначалу я удивлялась, почему у меня делают уборку так поздно. Но все оказалось очень просто. Считается, что пациента в моем состоянии нельзя разбудить.

Она быстро подмела пол под моей кроватью и чуть задержалась рядом. Сегодня у меня были посетители – сестра и Тибо – значит, ей придется протереть пол шваброй. Мне скорее нравится просыпаться от ее радио, хотя «просыпаться» – это сильно сказано. Если отвлечься от комментариев сонного ведущего, что нормально, учитывая поздний час, то надо признать, что санитарка слушает совсем не плохую музыку. Я мысленно рассмеялась, сообразив, что я в курсе всех последних хитов. Если я когда-нибудь отсюда выберусь, буду знать наизусть слова всех модных песен. То-то окружающие удивятся!

Санитарка вошла в крошечную душевую, которой пользуются только мои посетители, и до меня донеслось ее ворчанье – дескать, опять напачкали, – и звуки уборки. Обычно это занимает у нее примерно две песни плюс рекламная пауза.

Снова зазвучала музыка, и санитарка вернулась в палату. Передавали мою любимую песню. Мне захотелось подпеть. Мелодия напомнила мне лучшие моменты в горах, когда я позволяла себе петь. Это было возможно, только когда мы спускались вниз, и означало, что мне хорошо.

Хорошо… Как бы мне хотелось почувствовать себя хорошо, хотя бы на то время, что звучала песня…

Я наизусть знала мелодию и почти весь текст и мысленно пела вместе с исполнителем – под шарканье швабры. На месте санитарки я, по крайней мере, постаралась бы попадать в ритм и не нарушать гармонию своими беспорядочными движениями и усталым кряхтением. Но вдруг она резко остановилась, выронив швабру – ее ручка стукнулась об пол. Я не слишком встревожилась – если бы упала санитарка, я бы это поняла. Но она, судя по всему, просто застыла на месте. Ну и отлично, не будет мешать мне слушать песню.

– О господи…

Ее шепот был полон ужаса. Я с сожалением прекратила свою немую музыкальную репетицию. Что она увидела такого, чтобы до такой степени перепугаться? Я потеряла способность чувствовать страх на физическом уровне, но прекрасно представляла себе, какие ощущения он мог бы во мне вызвать. Противные мурашки в животе, резкий холод в затылке, затрудненное, на грани удушья, дыхание, сведенное судорогой тело и панический поиск причины страха в надежде его прогнать. Но, видимо, подобная реакция свойственна только мне, так как санитарка бросилась прочь из палаты; пока дверь за ней не закрылась, я вроде бы слышала быстро удаляющийся по коридору дробный перестук ее пластиковых шлепок.

Зато приемник она оставила здесь, давая мне возможность спокойно дослушать песню. Трек закончился, за ним пошел другой, который мне нравился меньше. В этот момент дверь снова открылась. Я приказала себе совершить все операции, необходимые для опознания вошедших: повернуть голову, приподняться, открыть глаза и передать в мозг данные, принятые сетчаткой. Разумеется, ничего из этого я не сделала, лишь вообразила, что делаю. С понедельника я постоянно, если не сплю, тренирую эту способность, и за два дня довела ее до почти рефлекторной реакции.

За неимением лучшего я внимательно прислушивалась к происходящему вокруг. В палату вошли два человека. Санитарка и кто-то еще. Разговаривали они шепотом, поэтому сначала мне было трудно разобрать, что они говорят, но, как только они закрыли за собой дверь и подошли ближе, их голоса зазвучали громче.

– Говорю вам, я ясно слышала! – воскликнула санитарка.