В негодяя стрелять приятно - Кирилл Казанцев

– Для раскрутки с меня и одной хватит, – сухо ответил Андрей, – и бассейн подождет. Неохота купаться в той воде, где неизвестно кто до тебя трахался.

– Ну, что ж, мое дело предложить. А насчет бассейна не переживай. Там насос стоит, каждые четыре часа всю воду через фильтры прогоняет. Пошли.

Оказавшись на крыльце, Жадобин расстегнул пиджак, ослабил узел галстука, а затем приложился к горлышку и сделал пару глотков.

– Жить хорошо, и жизнь хороша. А, Сивый? Наверстывай упущенное. – И Жадобин, пританцовывая, двинулся по вымощенной дорожке вглубь участка.

Невысокие садовые фонарики выхватывали из темноты подстриженную сочную траву. В воздухе уже пахло ночной свежестью. За леском изредка проезжали по федеральной трассе поздние машины.

– Куда мы топаем? – спросил Ларин.

– Думал, нам ждать придется, пока телок из города привезут? – Пошатывающийся Жадоба изогнулся и снизу вверх поглядел в лицо Андрею. – У меня, как в Греции, все есть. И вискаря в подвале немерено, и шампусика, и даже бабы свои по полкам разложены. Бери, какую хочешь. Не веришь? Сейчас докажу.

– Притон свой организовал или публичный дом держишь?

– От жизни отстаешь, Сивый. Публичные дома другие держат, а я товар туда поставляю, – пьяно разоткровенничался Жадобин.

– С «мохнатого сейфа» живешь? – прищурился Ларин. – Западло это.

Жадоба вспылил:

– Сивый, ты, конечно, в авторитете, но теперь на воле все понятки – это ноль. Понимаешь, ноль. – Перед лицом Андрея замаячили сложенные ноликом указательный и большой пальцы. – Никто по ним больше не живет. Только бабки имеют смысл. И наколки твои с мастюхами тут уже никому не нужны. Поезд девяностых годов давно ушел, тю-тю. У кого больше бабла, тот и прав. Если хочешь на плаву остаться, пойми это и смирись. Так-то.

Жадобин распахнул расстегнутый пиджак, расправил полы, словно крылья, и криво, дурачась, зашагал по вымощенной камнем дорожке.

За густо разросшимися декоративными кустами оказался высокий сетчатый забор с калиткой. Похлопав себя по карманам, Жадоба отыскал ключ и открыл замок.

– Сивый, ты просто динозавр, которого по недосмотру разморозили. За что тебя и люблю. Сам я уже совсем другой.

– И я изменился, Жадоба. Не такой уж динозавр, как ты считаешь. Костюм с галстуком тоже носить умею, знаю, в какой руке нож и вилку держать.

Жадобин удивленно вскинул брови.

– Да ну! Тебя что, вертухаи этому в крытке учили?

– Еще на зоне научился. Сидел у нас один придурок, раньше метрдотелем в ресторане «Прага» работал. Забавный. Книжки умные читал. Он меня и научил премудростям. Время за колючкой, оно долго тянется, вот я его и коротал. Даже языкам меня выучил. По-английски теперь немного спикаю и по-немецки шпрехаю.

– Ни хера себе, Сивый! А я языков так и не осилил. Некогда…

Другая половина огромного участка, обнесенного бетонным забором, была уже не так ухожена. Жадобин, хихикая в кулак, шагал к двухэтажному строению рядом с гаражами. Покатая металлочерепичная крыша, ровные, без архитектурных излишеств плоскости стен, на окнах ажурные решетки. У входа ярко горел фонарь.

– Я сюда не каждого пускаю, – почему-то шепотом заговорил Жадоба, набирая код на входной двери. – Тут у меня лучшие из лучших. Пользуйся моментом – рабыни.

Оказавшись в полутемном коридоре, Жадобин негромко хлопнул в ладоши, и от этого хлопка загорелся свет. Бандюган радовался этому, как подросток.

Изнутри дом выглядел странно. Коридор вывел в холл – высокий, на два этажа. Поверху шла галерея, а вдоль нее одинаковые, как в гостинице, двери, только без номеров. На них белели таблички с женскими именами.

В холле стоял огромный, безвкусный огненно-красный диван, на котором одновременно могло расположиться человек пятнадцать. Жадобин сбросил пиджак и плюхнулся на мягкие красные подушки.

– Впечатляет? – Задрав голову, он посмотрел на переливающуюся подвесками хрустальную люстру.

– Почти как в метро.

Жадоба пошарил рукой, отыскал пульт и вдавил кнопку. На стене под галереей засветился большой жидкокристаллический экран.

– Ты меня сюда «сеансы» смотреть привел? – Ларин наблюдал на экране, как одна за другой на подиум с шестом выходят молодые женщины.

Несколько томных, непристойных движений, сброшенный лифчик, поворот на триста шестьдесят градусов…

– Любую выбирай, – предложил Жадоба. – Только трех последних здесь уже нет. Отправил за кордон. Надоели.

А выбрать было из чего – семь обнаженных тел на любой вкус. И худые с узкими бедрами, и задастые, блондинки и брюнетки, даже одна мулатка лет двадцати с остроконечными и большими, как шлемы средневековых витязей, сиськами. Делала она все то же, что и другие девушки: прогибалась, трясла бюстом, посылала воздушные поцелуи. Но Андрей видел не это, а только ее глаза: большие, карие, на дне которых таились одновременно тоска и ненависть.

– … шире на мир смотри. Теперь все это только бизнес и ничего личного… – вещал Жадобин. – Выбрал?

Ларин взял пульт, вернул запись на мулатку и выставил стоп-кадр. Цветное изображение подрагивало на экране.

– Вот эта.

– На экзотику потянуло? А по мне – худая, и задницы у нее совсем нет. Мне такую надо, чтобы подержаться было за что…

– А мне нравится.

Жадобин выдвинул ящичек, укрепленный под журнальным столиком, пошарил среди ключей с массивными брелками, наконец, вытащил нужный. На брелке чернело имя – «Вера».

– Иди, развлекайся. Или, может, все же в бассейне поплещемся?

Андрей взял ключ. С каким удовольствием он придушил бы Жадобу! Прямо здесь, собственными руками. Или хотя бы несколько раз врезал ему по морде. Но сейчас Ларин не принадлежал самому себе и должен был поступать так, как поступил бы настоящий Сивый.

Вдвоем они поднялись по крутой деревянной лестнице на галерею. Хрустальная люстра висела так близко, что до нее можно было дотянуться рукой. За некоторыми из дверей царила тишина, из-за других доносились тихие звуки работающих телевизора, радиоприемника. Жадобин подвел Андрея и ткнул потным пальцем в белую табличку: «Вера».

– Если чего-то делать не захочет, ты ей сразу в морду, – посоветовал он. – Девка с характером, еще не обломалась.

– Товар испортить не боишься? – прищурился Ларин.

– На ее черной морде все равно синяков не видно.

Сказав это, главарь банды сунул в руку Андрею початую бутылку виски и двинулся дальше. Шел неровно, то и дело хватался за перила. Остановившись на повороте галереи, открыл ключом дверь. Из комнаты тут же женский голос неискренне и развязно произнес:

– Вау! Пупсик пришел…

И тут же в галерею выбежала, в чем мать родила, пышнотелая блондинка и принялась расстегивать рубашку на груди у Жадобы. Тот похлопывал, пощипывал ее объемные ягодицы. Розоватое тело вздрагивало, словно студень на тарелке. Жадобин обернулся через плечо и подмигнул Ларину, а затем захрипел, захрюкал, принялся лапать пышногрудую блондинку. Та издала воинственный клич, повисла у него на шее и обхватила ногами.