Наваринское сражение. Битва трех адмиралов - Владимир Шигин

Затем он обернулся к своему старшему офицеру Матюшкину:

– Пока я буду с докладом у адмирала, распорядись, Федор, о доставке свежей воды и закупке зелени!

– Не беспокойтесь! – кивнул лейтенант. – Все исполним в лучшем виде!

Врангель задержался у Сенявина на несколько часов. Адмиралу было интересно послушать подробности кругосветного вояжа.

– Завидую вам, молодым! – говорил он, на прощание Врангелю руку пожимая. – Был бы на пару десятков лет моложе, плюнул бы на все и тоже к берегам американским поплыл!

Командиру «Кроткого» он разрешил, не дожидаясь эскадры, возвращаться в Кронштадт самостоятельно. Понимал, как соскучились моряки за годы странствий по дому и семьям.

А на следующий день Сенявин разразился разгромным приказом по эскадре. Поводом к нему послужило увиденное адмиралом на «Азове». Там офицеры били по лицам матросов. Среди замеченных Сенявиным оказались лейтенанты Нахимов, Кутыргин и Розерберг, которых командующий велел тут же арестовать на трое суток…

Когда-то, еще в Чесменскую кампанию, матросы чуть не забили веслами упавшего за борт капитана Круза, который славился мордобойством. Тогда под занесенными над головой веслами Круз попросил прощения, обещал никогда более не трогать подчиненных, и был пощажен. Слово свое он сдержал и, дослужившись до высоких адмиральских чинов, не только не трогал матросов, а и строго взыскивал с тех, кто себе подобное позволял. Будущему герою Синопа и Севастополя для понимания этой истины хватило лишь сенявинского приказа. Придет время, и матросы будут боготворить Нахимова, а пока молодой лейтенант пытался во всем подражать своему кумиру Лазареву, который, к слову сказать, всегда отличался «чрезмерной строгостью» к нижним чинам…

Свой суровый приказ старый адмирал посвятил единению кают-компании и батарейной палубы. Это был даже не столько приказ, сколько нравственное завещание старого флотоводца молодому поколению моряков России. Он писал: «…Должно требовать с гг. офицеров, чтобы они чаще обращались со своими подчиненными, знали бы каждого из них и знали бы, что служба их не состоит только в том, чтобы командовать людьми во время работ, но что они должны входить и в частную жизнь их. Сим средством приобретут они к себе их любовь и даже доверенность, будут известны и об их нуждах и отвлекут от них всякий ропот, донося о их надобностях капитану.

Начальник и офицеры должны уметь возбудить соревнование к очередной службе в своих подчиненных ободрением отличнейших. Они должны знать дух русского матроса, которому иногда спасибо дороже всего.

Непристойные ругательства во время работ не должны выходить из уст офицеров, а неисправность и проступки матросов наказуются по установленной военной дисциплине.

Так может случиться, что ваша эскадра будет употреблена на военные действия, то тем паче должны гг. командиры и офицеры приобресть к себе искреннюю любовь подчиненных, дабы с лучшей пользой употреблять их в нужное время…»

Дмитрий Николаевич Сенявин проживет еще несколько лет, сделает еще немало добрых дел, но именно этот приказ будет памятен русскому флоту, как прощальный… Самому ж адмиралу предстояло теперь вести большую часть эскадры обратно в Кронштадт. Так распорядился император. Нет, Николай вовсе не желал обидеть заслуженного флотоводца. Он искренне полагал, что старика адмирала, наоборот, может обидеть столь незначительная должность, как начальник маленькой эскадры-отряда. Николай I ожидал от Сенявина помощи в деле переустройства всего морского министерства и старый флотоводец был нужен ему не за тридевять земель, а рядом.

В ночь с 6 на 7 августа флагманы перенесли свои флаги. Старший (Сенявин) – с «Азова» на «Царь Константин», а младший (Гейден) – со «Святого Андрея» на «Азов». Согласно морскому уставу командиры флагманского корабля приняли на себя и обязанности флаг-капитанов (т. е. начальников штабов): капитан 1-го ранга Иван Бутаков – при Сенявине, а капитан 1-го ранга Лазарев – при Гейдене.

…Был час пополудни 8 августа 1827 года, когда, отслужив напутственный молебен, назначенные в средиземноморское плавание суда снялись с якорей и, следуя за головным «Азовом» (куда перенес свой флаг контр-адмирал Гейден), один за другим отчаянно «срезали корму» 74-пушечному «Царю Константину», салютуя одиннадцатью залпами. Лихим маневром своих подчиненных Сенявин был доволен.

– Молодцы, истинно, молодцы! – говорил он, придирчиво вглядываясь в проходящие мимо корабли и фрегаты. – Дай-то Господь такими явить им себя и при возможной встрече с неприятелем…

От избытка чувств у старого флотоводца перехватило горло, и он теперь лишь молча махал рукой тем, кто сейчас уходил в далекие моря продолжать когда-то начатое им…

На палубе «Царя Константина» толпились взятые в плавание до английских берегов гардемарины. Неокрепшими еще голосами кричали они «ура», размазывая по щекам слезы обиды на свой несправедливый жребий.

Чуть погодя поредевшая эволюционная эскадра взяла курс к родным берегам.

Стоя на кормовом балконе, Сенявин провожал взглядом новоявленных средиземноморцев. Его Средиземноморская кампания длилась более пяти лет и сложилась на редкость драматично. Каково-то все сложится ныне? Корабли Гейдена уходили все дальше и дальше, пока с линии горизонта не пропали последние паруса.

* * *

Море было спокойным, а ветер благоприятствовал мореплавателям. На исходе первых суток похода, миновав скалистый мыс Лизард, Гейден распорядился отпустить британских лоцманов. Контр-адмирал предполагал проскочить до сицилийской Мессины без захода в какие-либо промежуточные порты.

Погода и ветер благоприятствовали. Миновав Английский канал, суда делали уже до десяти миль в час.

Молодежь радовалась:

– Ежели так и далее будет, то через неделю в опере итальянской сиживать будем!

Капитаны, впрочем, не обольщались.

– Не накаркайте, – одергивали мечтателей. – Мы предполагаем, а Господь располагает!

И точно, за мысом Сент-Вицент эскадра попала в полосу полнейшего штиля. Корабли и фрегаты буквально застыли среди недвижимого зеркала вод, словно стянутые какими-то неведомыми путами.

Пока суда Средиземноморской эскадры ждут, когда косицы вымпелов вновь вытянет свежий ветер, попробуем ближе вглядеться в лица тех, кому судьба даровала право идти вперед навстречу неизвестности.

Контр-адмирал Людвиг-Сигизмунд-Иаков Гейден был родом из семьи гофмаршала штатгальтера Соединенных провинций Ван-Гейдена. История его жизни настолько полна самых невероятных приключений, что ее, пожалуй, хватило бы на добрый десяток романов.

С детства будущий российский адмирал воспитывался вместе с сыновьями штатгальтера принцами Вильгельмом и Фредериком. К морю Гейдена начали приучать с одиннадцати лет, как это вообще было принято в Голландии, а потом и вовсе, несмотря на знатность, отправили служить в Ост-Индийскую эскадру. На родину лейтенант Гейден вернулся только в 1795 году, как раз в тот момент, когда его родина была оккупирована французами и объявлена Батавской республикой. Друзья детства Грейга принцы Оранского дома оказались в смертельной опасности.