Экипаж. Команда - Андрей Константинов

Нестеров матюгнулся, однако Нечаев прореагировал на это сообщение на удивление спокойно:

– Ерема всегда таким был. Сколько его помню, вечно старался успеть первым жопу прикрыть. Ну да и в Главке, надеюсь, не одни только идиоты остались. Если бы Ташкент хвост учуял – хрен бы он вообще в «Магрибе» появился. Так что тут, господа хорошие, извиняйте – лучше надо свою агентуру готовить… Ладно, мужики, давайте, что ли, еще по одной.

Они снова, не чокаясь, выпили, и Нечаев продолжил:

– Оэрбэшников тоже можно понять – им этот геморрой на хрен не сдался. Так что, я думаю, они постараются поскорее забыть это дело, как страшный сон. Тем более, что после вчерашних событий Ташкент вряд ли выйдет на связь, независимо от того, срубил он хвоста или нет. Разве что он полный идиот…

– Насколько мне известно, Ташкент – не идиот, – сказал Фадеев. – А насчет Еремы ты прав, Петрович. Он, конечно, это дело замнет, но оэрбэшники обещали, что постараются что-нибудь сделать по своей линии. В инициативном, так сказать, порядке. Но тут главное, чтобы Ташкент не слишком надолго на дно залег. Иначе – труба, на чем его ловить – непонятно.

– Что значит «непонятно»? – возмутился Нестеров. – А Гурьев? Прокуратура что, дело возбуждать не собирается?… Ладно – Бураков, но вы-то, мужики, что? Тоже не верите, что это было самое натуральное убийство?

– Материал будет передан в отдел дознания Выборгского ГИБДД, – чуть помедлив, сказал Фадеев, прогнозируя реакцию Нестерова на это сообщение. И он оказался прав – Нестеров подскочил на месте и с хрустом сломал в руке пластиковый стаканчик:

– Бога вашу душу мать! Антоху! Гурьева! Убили!!! А дело об убийстве на три буквы[40]посылают! – он с остервенением схватил со стола бутылку «Синопской» и, приняв стойку горниста, сделал из нее внушительный глоток. Выдохнул, вопросительно посмотрел на Фадеева:

– Так это что ж теперь, Ташкента со временем даже и в федеральный розыск не поставят?

– Формальных оснований на это у них пока нет, – устало ответил тот.

– Все, Сергеич, хорош пить, – перехватил инициативу Нечаев, поспешно завинтил пробку и передал бутылку Фадееву (слишком хорошо он знал, что такое есть Нестеров во хмелю). – Нам с тобой сегодня еще бумагу для ОПУ МВД сочинять, к тому же, неизвестно, с какими новостями Конкин из Главка вернется.

Нестеров хотел было сказать начальнику о том, что он думает по поводу московских комиссий, МВД в целом и его отдельных представителей в частности, однако в последний момент сдержался. Бригадир лишь беззвучно ругнулся и полез в карман за спасительной сигаретой. На душе у него было мерзко и противно.

Приблизительно в это же самое время Полину доставили домой на дежурной машине. Это подсуетилась Марина Станиславовна, которая из минутной слабости Полины раздула целую «военно-морскую историю». В своих заботах о потерявшей сознание коллеге она за каких-то десять минут пробежалась по всей властной вертикали отдела, дойдя, в конечном итоге, до самого Адамова, у которого потребовала машину для Полины. Тот, ясное дело, поначалу выразил свое неудовольствие, поинтересовавшись: а чем, собственно, вызван весь этот сыр-бор? Однако услышав версию Семченко, которая убедительно доказала ему, что в обморок женщины падают исключительно по одной лишь причине, машину, конечно же, дал. «Ну и дела, – удивился тогда Адамов, в задумчивости потирая лоб. – И это наша недотрога Ольховская! Кто бы мог подумать?» Он хотел было даже позвонить Нечаеву, чтобы по-товарищески предупредить о психофизическом состоянии будущего сотрудника его отдела, однако местные корпоративные интересы взяли верх. А ну как Нечаев успеет отыграть назад и останется Полина в установке? А у него, у Адамова, и так уже три декретных отпуска на балансе. Нет, все-таки правильно говорят: курица – не птица, а баба – не офицер.

Полине столь пристальное внимание к ее скромной персоне было абсолютно не нужно. Тем паче со стороны Семченко, которую она всегда недолюбливала за патологическое пристрастие к разного рода интриганству. Но лишь очутившись дома, куда ее на белом «форде» домчал встревоженный личный водитель Адамова Шурик, она подумала, что очень благодарна Марине Станиславовне. Полина просто не представляла, как бы она сегодня весь день смогла находиться в конторе – работать, общаться, реагировать на чьи-то шутки… Просто быть там. Она доплелась до своей тахты, скинула туфли, не раздеваясь легла, уткнулась лицом в подушку и только тогда дала волю эмоциям – заревела, а правильнее будет сказать, завыла белугой.

Полина и Гурьев познакомились десятого ноября 1999 года. В этот день в ДК милиции, что на Полтавской улице, давали традиционный праздничный концерт, на который Полина угодила совершенно случайно. К тому времени она служила в установке лишь третий месяц, ни с кем толком сойтись-подружиться не успела, а посему чуть более старшая и чуть более опытная Инга Сафонова решила взять над ней шефство. В смысле, познакомить с мужиками. А зачем еще ходить на подобные мероприятия? Уж, по крайней мере, не для того, чтобы в очередной раз просмотреть стандартную культурную программу с неизменными Людмилой Сенчиной, Анне Вески, киношными ментами и Мамочкой[41]с гитарой.

Полина идти на вечер не хотела. Какое-то время она вяло сопротивлялась, но Инге, которой не терпелось показаться на публике в новом для нее имидже платиновой блондинки, все-таки удалось ее уломать. Какое-то время, минут двадцать, не больше, они отсидели на концерте, поскольку, как сказала Сафонова, «надо сначала себя показать, а потом уже идти на людей смотреть». Полине было все равно, хотя она не очень хорошо представляла, что можно увидеть в довольно темном зале. Впрочем, две сидящие рядом юные эффектные блондинки (одна крашеная, другая натуральная), несомненно, внимание к себе привлекали. Наконец Инга дала команду: «пора», и они пошли «на людей смотреть». А где в Доме культуры можно увидеть людей? Правильно. На дискотеке или в буфете. Девушки решили начать со второго.

В буфете было не протолкнуться – правильные менты традиционно предпочли советской эстраде советские напитки. Удивительно, но факт – единственная во всем буфете компания «своих» умудрилась занять самый большой стол в самом дальнем углу. Она же была и самой шумной. Инга потянула Ольховскую за руку:

– Пошли к нашим. Посидим немножко с «грузчиками», а потом танцевать пойдем.

– С кем посидим? – переспросила Полина, которая еще плохо ориентировалась в управленческом сленге.

– С ребятами из наружки. С ними всегда весело, не то что с нашими установочными занудами.