Man and Boy, или Мужчина и мальчик - Тони Парсонс

— Мама скоро вернется, — сказал Пэт.

Я обнял его и кивнул:

— Это точно. А пока что некоторое время нас будет только двое.

— Это необычно, правда? — удивилась официантка. — Я имею в виду, что ты сам сидишь дома с ребенком. Немногие мужчины поступили бы так же.

— Думаю, это иногда случается, — вздохнул я.

— Да, наверное, — согласилась она.

Было видно, что теперь, когда она узнала, что я самостоятельно справляюсь с мальчиком, я ей понравился значительно больше. Но ей, разумеется, обо мне ничего не было известно. Она совсем меня не знала. И, наверное, поэтому она все поняла неправильно.

Она увидела мужчину одного с ребенком и, скорее всего, подумала, что из-за этого я лучше, чем остальные мужчины, — добросердечнее, жалостливее и не смогу обидеть женщину. Новая, усовершенствованная мужская особь, специально созданная и запрограммированная на уход за детьми. Как будто я сам запланировал свою жизнь именно таким образом.

— Ну, а что ты мне расскажешь о себе? — спросил я у нее. — Тебя-то каким ветром занесло в Лондон? Откуда ты родом?

— Из Хьюстона, — сказала она. — Хьюстон, Техас. Ну, а сюда я приехала из-за своего дружка. Теперь уже бывшего. Он сам отсюда.

— Далековато пришлось ехать из-за какого-то парня.

Она искренне удивилась:

— Ты так думаешь? Мне всегда почему-то казалось, что если ты кого-то действительно любишь, то готов поехать за ним хоть на край света.

Значит, она была натурой романтической.

Оказывается, под маской грубости («Только посмей дотронуться до меня, паря, и все макароны буду свалены тебе на колени») скрывалась женщина, готовая вывернуть свою жизнь наизнанку из-за какого-то парня, который этого, скорее всего, не заслуживал.

Возможно, моя жена была права. Романтики хуже всего.

* * *

Джина вернулась домой поздно вечером на следующий день.

Мы с Пэтом играли на полу его игрушками. Ни один из нас не обратил внимания на звук мотора черного такси, остановившегося на улице. Но мы переглянулись, когда услышали, как привычно звякнула наша ржавая калитка, а потом ключ повернулся в двери и в прихожей раздались ее шаги. Пэт первым повернулся к двери.

— Мамочка!

— Пэт!

И вдруг она показалась на пороге, измученная двенадцатичасовым ночным перелетом, улыбаясь сыну и волоча за собой свой старый чемодан, на котором до сих пор красовалась потертая наклейка со времен нашего совместного давнего отпуска в Антигуа.

Пэт бросился к ней, и она так крепко обняла его, что он исчез в складках ее летнего плаща, пропал весь, целиком, кроме макушки и пучка волос точно такого же светлого оттенка, как у матери. Их лица так тесно прижались друг к другу, что нельзя было сказать, где кончалась Джина и начинался собственно Пэт.

Я глядел на них и чувствовал себя более чем счастливым. Я весь словно светился изнутри, наивно уверовав в то, что мой мир вернулся ко мне. А потом она посмотрела на меня… Нет, не холодно, не зло, просто с большого расстояния, как будто она до сих пор была где-то далеко и там собиралась остаться, — и настроение у меня в тот же миг испортилось.

Она вернулась не из-за меня.

Она вернулась из-за Пэта.

— У тебя все в порядке? — спросил я.

— Немного устала, — ответила она. — Перелет был долгий. К тому же прилетаешь в тот же день, что улетала. Поэтому кажется, что этот длинный день никогда не закончится.

— Почему же ты не предупредила, что приедешь? Мы бы встретили тебя в аэропорту.

— Все нормально, — сказала она и отодвинула Пэта от себя, чтобы получше разглядеть его.

И тут до меня дошло: она вернулась, потому что решила, что я не справлюсь. Она думала, я не смогу ухаживать за нашим ребенком в одиночку, пока ее нет. Она полагала, что я не настоящий родитель, по крайней мерс, не такой настоящий, как она.

Все еще не выпуская Пэта из своих объятий, она оглядела кавардак, царивший в нашей гостиной. В комнате было такое, что она лишний раз убедилась: даже ее мерзавец-отец справился бы лучше, чем я.

Игрушки валялись повсюду. Видеомагнитофон был включен и показывал «Короля Льва», которого, правда, никто не смотрел. На полу расположились остатки двух пицц на вынос из ресторана «Мистер Милано», две коробки — большая и поменьше. А вчерашние штанишки Пэта красовались на журнальном столике, заменяя собой салфетку.

— Господи, ты только посмотри, какая у тебя грязная голова, — нарочито громко произнесла Джина. — Давай устроим ей большую стирку?

— Давай! — радостно подхватил Пэт, как будто она приглашала его на прогулку в «Диснейленд».

Они отправились в ванную, а я принялся судорожно приводить комнату в порядок, одновременно прислушиваясь к шуму текущей воды и веселому детскому смеху.

* * *

— Мне предложили работу, — объявила она, когда мы пришли в парк. — Это серьезная и ответственная работа. Переводчик в американском банке. По большей части, конечно, придется заниматься устными переводами. Мой письменный японский уже основательно позабыт, так что я вряд ли смогла бы переводить документы. Но зато моего устного японского более чем достаточно для того, чтобы работать переводчиком. Я буду присутствовать на переговорах, налаживать контакты с клиентами и все такое прочее. Девушка, которая раньше этим занималась, вынуждена уйти. Она ждет ребенка. Она очень славная, американка японского происхождения, я с ней знакома. Считай, это место уже у меня в кармане, если я этого захочу. Но им нужно дать ответ прямо сейчас.

— Подожди секундочку, — сказал я. — Эта работа в Токио?

Она оторвала взгляд от Пэта, который остановился у подножия лесенки на детской спортивной площадке.

— Конечно, в Токио, — резко ответила она. И снова стала смотреть на нашего сына. — А чем я, по-твоему, там занималась все это время?

Честно говоря, я почему-то считал, что она там отдыхала. Встречалась со старыми друзьями, японцами и живущими в Японии англичанами, с которыми познакомилась, еще когда стажировалась в Японии, разъезжала на скоростных поездах, осматривала храмы в Киото. Одним словом, просто решила ненадолго отвлечься от своей привычной жизни.

Я и думать забыл, что она хотела повернуть свою жизнь вспять.

Оказывается, вот что она делала, после того как переехала жить к своему отцу. Она названивала за границу, обновила старые контакты, проверила, остались ли у нее до сих пор те возможности, которыми она в свое время пожертвовала ради меня.

Я хорошо ее знал и теперь понимал, что она совершенно серьезно говорит об этой работе. Но я никак не хотел в это верить:

— Джина, ты действительно собираешься устроиться на работу в Японии?