Спящие красавицы - Оуэн Кинг

— Дорогая, я не злился. — И когда она ничего не сказала: — Ладно, я злился. Немного. Но не на тебя.

Она не смотрела на него, просто терла пальцы. Он любил ее, она была самой важной частью его жизни, но иногда трудно было поверить, что она крепко стоит на ногах.

— Спасибо. — Краснота частично сошла с его лица, пот охлаждал его кожу. — Спасибо, Ясноглазка.

— Да нет проблем, — сказала Нана. Девочка сделала маленький шажок назад, звук шелеста подошв ее кроссовок по тротуару громким эхом отдался в ухо Фрэнка. Фрэнк выпрямился за рулем.

— Еще одно. Сделай одолжение и держись подальше от подъездной дорожки. Хотя бы до обеда, пока я кое-что не выясню. Тот мужчина за рулем Мерседеса, похоже, сошел с ума. Порисуй что-нибудь внутри дома, на бумаге, хорошо?

Она стала покусывать нижнюю губу.

— Хорошо, папа.

— Ты не будешь плакать?

— Нет, папа.

— Прекрасно. Ты моя девочка. Увидимся на следующих выходных, хорошо?

Он понял, что его губы стали невероятно сухими. Он спросил себя, что еще он должен сделать, и голос внутри него ответил: «Ну, черт, что тут еще можно сделать? Может быть, ты мог бы, я не знаю, это, вероятно, звучит совершенно диким, Фрэнк, но эй, может быть, ты мог бы не пугать её до усрачки? Голос был похож на забавную версию собственного голоса Фрэнка, голос человека, который сидит в шезлонге на лужайке в солнцезащитных очках и, возможно, потягивает чай со льдом.

— О'кей. — Кивок, который она ему подарила, был кивком робота.

Там, на тротуаре, она нарисовала ветвистое дерево, его крона шла вверх по одной стороне подъездной дорожки, его обветшавший ствол разрезал дорожку пополам. Мох свисал с ветвей, и цветы покрывали растительность. Корни спускались вниз к контуру подземного озера.

— Мне нравится то, что ты там нарисовала, — сказал он и улыбнулся.

— Спасибо, папа, — сказала Нана.

— Я просто не хочу, чтобы ты пострадала.

Улыбка на его лице сошла на нет. Его дочь фыркнула и подарила ему еще один кивок робота. Он знал, что она глотает слезы.

— Эй, Нана… — Он начал, но тут внутренний голос, который он уже слышал ранее, сказал ему: с неё хватит. Просто оставь её в покое.

— Пока, папа. — Она протянула руку и осторожно захлопнула дверь фургона. После чего развернулась и побежала по подъездной дорожке, разбрасывая мелки, ступая по дереву, размазывая зелень и черноту ствола. Опустив голову. Её плечи дрожали.

Дети, сказал он себе, не всегда могут оценить, когда ты пытаешься поступать правильно.

4

На столе Клинта было три рапорта за ночь.

Первый был относительно предсказуемым: один из офицеров, дежуривших предыдущей ночью, предположил, что Энджела Фицрой, что-то замышляет. Когда выключали освещение, Энджела пыталась вовлечь офицера в дискуссию по вопросам семантики.[57] К администрации в Дулинге все заключенные должны были обращаться «офицер». Синонимы типа «охранник» или «тюремщик», не говоря уже о — разумеется! — оскорбительных обращениях типа «вертухай» или «засранец», были неприемлемы. Энджела спросила офицера Веттермора, понимает ли он по-английски. Конечно же, они были охранниками, сказала Энджела. Они могли быть офицерами, не вопрос, но как они могли не быть охранниками, если они охраняли. Разве они не охраняли заключенных? Если ты испек торт, разве ты не пекарь? Если ты выкопал яму, разве ты не копач?

Предупредил заключенную о том, чтобы она немедленно прекратила дискуссию и зашла в камеру, если не хочет последствий, писал Веттермор. Заключенная прекратила и вошла в камеру, но после спросила: «Как мы можем ожидать, что заключенные будут следовать правилам, когда само слово правило не имеет никакого смысла?» Тон заключенной был угрожающим.

Энджела Фицрой была одной из немногих женщин в тюрьме, кого Клинт считал по-настоящему опасной. Основываясь на его контактах с ней, он считал, что она может быть социопатом.[58] Он никогда не испытывал в ней сочувствия, а список её правонарушений был весьма внушительным: наркотики, драки, угрозы.

— Как бы ты чувствовала себя, если бы человек, на которого ты напала, умер от травм, Энджела? — Спросил он ее во время сеанса групповой психотерапии.

— Э-э, — сказала Энджела, опустившись в кресло, ее глаза блуждали по стенам его кабинета. — Я бы чувствовала себя, э-э, довольно плохо — я думаю. — Потом она шлепнула губами и перевела взгляд на репродукцию Хокни. — Поглядите на эту фотку, девочки. Не хотели бы вы туда попасть?

Хотя обвинение в нападении было достаточно серьезным — мужчина на стоянке большегрузов сказал Энджеле что-то, что ей не понравилось, и она сломала ему нос бутылкой из-под кетчупа — были все признаки того, что ей сошло с рук что-то гораздо серьезнее.

Детектив из Чарльстона приезжал в Дулинг, чтобы попросить Клинта помочь в деле, связанном с Фицрой. Детектив хотел раздобыть информацию о смерти бывшего домовладельца Энджелы. Это произошло за пару лет до ее нынешнего ареста. Энджела была единственной подозреваемой, но не было ничего, кроме места, связывающего её с преступлением, и не было очевидного мотива. Однако дело было в том (как знал сам Клинт), что для Энджелы не нужно было никакого очевидного мотива. Недостачи двадцати центов вполне могло хватить для того, чтобы она взорвалась. Детектив из Чарльстона излучал почти что радость, описывая труп домовладельца:

— Похоже, старик упал с лестницы и сломал шею. Но коронер сказал, что кто-то еще до его смерти поработал над его хозяйством. Яйца были — я забыл, как коронер выразился точно, сказал ли он — смяты или что-то там ещё. Но, говоря простым языком, он сказал:

— Они были практически раздавлены.

Клинт не имел права разглашать информацию о своих пациентах и сказал об этом детективу, но позже он попытался расспросить о происшедшем Энджелу. С выражением безразличного удивления она ответила:

— Яйца могут сминаться?

Он сделал запись в блокноте: выбрать время и сегодня же заглянуть к Энджеле, изложить свой взгляд на семантику.

Второй рапорт касался заключенной, занимающейся уборкой помещений, которая утверждала, что тюремная столовая подверглась нашествию мотыльков. Проверка, которую провел офицер Мерфи, не обнаружила никаких мотыльков. Заключенная охотно сдала мочу на анализ — чисто — никаких следов наркотиков или алкоголя.

Кажется, это был тот случай, когда заключенная предприняла попытку вывести дежурного офицера из равновесия, а сам офицер захотел в полной мере отплатить ей той же монетой. Клинт не был заинтересован в продолжении хождения по кругу, включившись в их игру. Он разомкнул его.