Белый Паяц - Виктория Угрюмова

– Ух ты! – сказал Рагана, хлопая в ладоши. – Даже не думал, что ты умеешь так драться.

– Точнее, что ты позволишь себе… – Ульрих замялся, подбирая слова.

– …пустить в ход кулаки? – рассмеялся Лахандан. – А почему бы и нет? Не убивать же его, в самом деле. Это ведь только наш гармост думает, что я ни на что серьезное не способен.

– Откуда ты знаешь, что он думает?

– У него на лице все было написано огненными рунами: и презрение, и недоумение. Скорее всего, он полагает, что я несчастный влюбленный дурак, решивший свести счеты с жизнью таким оригинальным способом.

– А это, значит, не так?

– Совсем не так.

– А я бы, возможно, и убил, – задумчиво произнес Ноэль.

– Он того не стоит, глупый, хвастливый человечек.

– Ему дарована жизнь, а он ее не ценит, – зло сказал Рагана. – Он не понимает, какое это бесценное сокровище.

– Убийство не лучший способ пояснить твою мысль, – примирительно сказал Де Корбей.

– По-моему, он вполне заслужил смерть.

– Если каждый из нас получит то, что заслуживает, и не более того, мир рухнет, – задумчиво молвил Лахандан. – Не дай бог, кто-то однажды воздаст людям по делам их.

Чтобы не толкаться в толпе, они, по совету Ноэля, хорошо ориентировавшегося в столице, решили дойти до площади Праведников проходными дворами.

Маленькие темные дворики были совершенно пусты. Сейчас все граждане столицы веселились на улицах, и покинутые хозяевами дома слепо таращились на троих товарищей черными провалами окон. Казалось, они находятся совершенно в другом городе, в другом времени и праздничный Оганна-Ванк, который только что поразил их своим пышным убранством, находится на расстоянии тысяч миль и веков.

Зайдя под маленькую каменную арку, густо увитую диким виноградом, друзья остановились в глухом переулке, похожем на ущелье между двумя рядами домов. Дорога была вымощена грубо отесанными булыжниками. Обычно в таких каменных колодцах звуки шагов раздаются, как перестук молота о наковальню, особенно если подкованы каблуки; но здесь им показалось, что они крадутся на цыпочках по толстым ворсистым коврам.

Воин выживает только в том случае, если он не упускает из виду ни единой мелочи. И даже если еще ничего не видит, то уже о многом догадывается. Ведь воинское искусство – это только наполовину работа натренированных мускулов и невероятная ловкость закаленного тела. Все остальное – работа быстрого и развитого ума.

Талант нужен воину не менее, а может, и более, чем музыканту или поэту.

Эти трое были одарены свыше. Они сразу уловили несоответствие и поняли, в чем оно заключается.

– Мы ведь еще недалеко отошли от казарм? – спросил Ульрих.

– Совсем недалеко, – кивнул Ноэль. – Да и до площади Праведников рукой подать.

– Тут должна быть слышна музыка. – Ульрих медленно поднял правую руку к плечу, за которым виднелась рукоять меча. – Отдаленные голоса, шум толпы – монотонный гул, какой обычно слышится издалека.

– Издалека толпа и море звучат очень похоже, – заметил Ноэль.

– Неприятная тишина, – подхватил их мысль Лахандан. – Неестественная.

– Как глубоко под водой, – сказал Де Корбей. – И в ушах звенит.

Его руки свободно висели вдоль тела, поза выражала беззаботность, но опытный воин сразу заметил бы, что этот человек внутренне собран и готов к нападению.

– Слева. Чуть выше второго балкона, – шепнул Лахандан одними губами.

Ульрих перевел взгляд и увидел, что на плоской крыше двухэтажного каменного дома, стоящего вплотную к небольшой квадратной башне, сложенной из серого известняка, приготовилась к прыжку странная фигура.

Вообще-то фигур там было несколько. Каменные химеры, частью реальные, частью – порожденные бурной фантазией ваятеля, они служили украшением дома, но одна – самая большая, косматая и бесформенная, стояла явно не на своем месте.

Огромная голова с выдающейся вперед челюстью, длинные когтистые руки и несообразно широкие плечи ни симпатии, ни доверия не вызывали. Ульрих глубоко вдохнул и не успел еще сделать выдох, как существо оттолкнулось от крыши всеми четырьмя конечностями и взвилось в воздух, целясь в Ноэля, который стоял к нему спиной.

– Сзади! – крикнул герцог.

Его мечи со свистом вылетели из ножен, а сам он совершил гигантский прыжок, оказавшись рядом с Раганой в ту секунду, когда тварь подлетала к земле. Ноэль развернулся в изящном пируэте, как танцор, на одном носке – клинок уже был у него в руках – и вонзил острие в брюхо твари, а мечи Ульриха, совершив круговое движение, воткнулись в бугрящуюся мускулами спину, под обе лопатки. И в то же мгновение голубая молния Антуриала снесла уродливую голову с плеч.

Все произошло настолько стремительно, что казалось коротким дурным сном, и трудно было поверить, что все это сию секунду произошло на самом деле. Чудовище даже взвизгнуть не успело.

Лахандан наклонился и поднял отрубленную голову за косматую гриву. Оскаленная пасть с огромными желтыми клыками и крохотные красные глазки вызывали отвращение и содрогание.

– Это оборотень, – не то спросил, не то заявил Ульрих. – Странный какой-то.

– Эльязыг, – негромко сказал Ноэль, вытирая окровавленный клинок о густую шерсть чудовища. – Он одержимый.

– Как это?

– Очень просто. Обычные оборотни выходят на охоту только в полнолуние, а в остальное время пребывают в человеческом облике и вполне довольствуются обычной людской жизнью. А эльязыг уже не может жить без постоянной охоты, и есть больше ничего не может, кроме человеческой плоти, и насытиться не в состоянии. В конце концов, они умирают от голода. Но сколько жизней уносят с собой…

– Кошмарная тварь, – содрогнулся Ульрих. – Что будем с ним делать?

– Оставим тут, – ответил Лахандан. – Если мне не изменяет память, мы только что нарушили закон о Карающей Длани, и я абсолютно не настроен объясняться с гро-вантарами по поводу того, что мы не погибли, сообразуясь с правилами и предписаниями, а убили монстра.

– Лихо у нас вышло! – сказал молодой герцог. – Правда.

– Для первого раза совсем неплохо, – согласился Ноэль. – Пошли отсюда быстрее. Я полностью согласен с Лаханданом: этот оборотень числится в списке самых опасных тварей Абарбанеля, и мы слишком легко от него избавились.

– Никогда не думал, что это государственное преступление, – заметил Де Корбей.

– Нет, не преступление. Просто это редко кому удается. А если учесть, что мы не обучались искусству рукопашного боя в замке Эрдабайхе, нам предстоит выслушать массу глупых вопросов. Лично я не люблю, когда посторонние люди начинают увлеченно копаться в моем прошлом. А вы?

– Мне это совсем ни к чему, – сказал Лахандан.