Красив и очень опасен - Энн Стюарт

– Ему прежде всего нужна дочь. Или эту роль вы тоже переросли?

– Ничего подобного, – ответила Кэссиди. – Я всегда любила его. Однако теперь хочу вести игру по своим правилам. Он же меняет их, как ему вздумается, а я уже слишком стара, чтобы снова попадать в ту же ловушку.

– Да, возраст у вас замечательный, – промолвил Тьернан, наклонив голову и разглядывая Кэссиди. – Кстати, сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– Когда-то и мне было столько, – вздохнул он.

– Сомневаюсь.

Тьернан улыбнулся, и Кэссиди стало не по себе. Она невольно поежилась.

– Ему нужна ваша помощь, Кэссиди, – произнес он. – Просто Шон не такой человек, который легко в этом признается. Он слишком горд.

– Зато вы, по-моему, чрезмерно заботливы, – не удержалась Кэссиди.

– Неужели?

– Вы пользуетесь моей слабостью, – вздохнула Кэссиди. – Хотя я твердо знаю: даже стой я на голове, мне бы и тогда не снискать отцовской любви и расположения.

– Вы уже давно ее снискали.

– Чушь собачья! Мой отец любит только себя самого. Зато горячо, нежно и преданно.

– Вы путаете любовь с проявлениями внимания. Да, ваш отец – законченный эгоцентрист, и ничто на свете это не изменит. Но вы ему очень нужны. Неужто в трудную минуту вы отвернетесь от него и не протянете руку помощи?

Последний вопрос он задал небрежным тоном, как бы невзначай.

– А вам-то что до этого?

– Судьба его книги мне небезразлична, – ответил Тьернан.

Да, это верно. Должно быть, Тьернан уповал на книгу Шона как на последнюю соломинку. В ней заключалась его единственная надежда избежать кошмарной казни. Книга Шона должна была либо оправдать его, либо, в худшем случае, объяснить его поступок таким образом, чтобы Тьернан все-таки не стал первым человеком, казненным в штате Нью-Йорк за черт знает сколько времени. Да, до назначенной даты осталось совсем немного, и, конечно же, терять время Тьернану никак нельзя.

– А не поздновато ли пытаться себя выгородить? – спросила Кэссиди нарочито резко, чтобы не выдавать охватившего ее сочувствия.

– Я вовсе не намерен себя выгораживать.

– Да, судя по стенограммам, это так, – кивнула Кэссиди. – Но почему тогда вы сразу не сказали им правды и не покончили со всей этой тягомотиной?

Воцарилось долгое и ледяное молчание.

– Правды? – переспросил наконец Тьернан. – Какой правды?

Кэссиди замялась.

– Ну… – сбивчиво начала она. – Скажите, вы все-таки убили жену и детей?

Она просто сгорала от желания услышать ответ. Пусть он окажется совсем не таким, который ей хотелось услышать.

Однако Тьернан лишь улыбнулся. Улыбка вышла вымученной и печальной.

– Не уезжайте, Кэссиди. Не покидайте своего отца!

– Но я не могу…

– Не покидайте меня!

Шаги Ричарда Тьернана уже стихли в коридоре, а слова эти, негромкие и пронзительные, еще долго продолжали звучать.

Кэссиди знала много душещипательных слов. Кому, как не ей, профессиональному редактору, было их не знать. Она прочитала и отредактировала кучу книг по психологии, а также брошюрок из серии «Помоги себе сам» и понимала, какие подводные мины таятся в глаголах «покидать», «бросать», «оставлять» и им подобных. Особую опасность такие словечки таят для людей, семейная жизнь у которых сложилась негладко, как у нее. А ведь все люди, даже выросшие в благополучных семьях, в глубине души страшатся одиночества; боятся потерять родителей, детей или возлюбленных. Долгое время Кэссиди упорно отучала себя от этих страхов, и вот теперь все сложилось с точностью до наоборот. От нее сейчас зависело, останутся ли одни люди, которым она так нужна. Причем люди, ей отнюдь не безразличные.

Нет, бросить их в трудную минуту Кэссиди не могла, и Ричард Тьернан прекрасно это знал. Черт побери, да ведь он на поверку оказался даже более тонким и изощренным манипулятором, чем Шон! А она, дуреха, попалась в расставленные сети.

Кэссиди уставилась на раскрытый, наполовину собранный чемодан. Нет, вытаскивать одежду она не станет. Но и не сбежит, как испуганный заяц. Подождет денек, всего-то двадцать четыре часа, – а потом примет окончательное решение.

Кэссиди до полудня просидела в своей спальне, дожидаясь, пока в квартире воцарится привычная тишина, а затем покинула свое убежище и прошла на кухню. Меньше всего на свете она ожидала наскочить там на незнакомого молодого красавца в очках с металлической оправой, брюках защитного цвета, тенниске и кроссовках на босу ногу. Стоя перед раскрытым холодильником, молодой человек с интересом изучал его содержимое. При виде Кэссиди он так изумился, что едва не разинул рот.

– Вы, должно быть, Кэсси, – сказал он после неловкого молчания. Затем захлопнул дверцу холодильника и уже протянул было Кэссиди руку, но в последний миг обнаружил, что держит бутылку пива, и поспешно поменял руки. – А я Марк Беллингем.

– А, адвокат Ричарда, – кивнула Кэссиди, обмениваясь с ним рукопожатиями. Пожатие оказалось твердым и уверенным, да и ростом молодой человек ей не уступал. – Вы с ним виделись? Я могу показать вам, где его…

– Я только что беседовал с ним и с вашим отцом, – ответил Беллингем. – Насколько я знаю, вы уже в курсе происходящего. К сожалению, дела наши идут не блестяще, и ничем пока порадовать вас не могу, хотя некоторые надежды на благополучный исход дела еще есть. – Он посмотрел на бутылку пива, затем снова перевел взгляд на Кэссиди. – Хотите пивка? – спросил он, откупоривая бутылку.

Кэссиди покачала головой.

– Нет, спасибо. А что значит «дела наши идут не блестяще»? – спросила она.

– Вы ведь прочитали стенограммы. Ричард сказал, что от вас можно ничего не скрывать. Вы сами знаете, что он отказался выстроить защиту по принятым канонам. Он упрямо придерживается своей нелепой истории, из которой вызволить его способен разве что Перри Мейсон. А я, к превеликому сожалению, отнюдь не Перри Мейсон.

– Значит, вы опустили руки и отдались на волю течения? – спросила Кэссиди, прислонясь к холодильнику. Марк был необычайно красив, причем в отличие от демонически красивого Тьернана источал какое-то задорное, мальчишеское обаяние.

– Если речь идет о том, чтобы добиться его полного оправдания, то – да. Единственное, на что можно надеяться, да еще в лучшем случае, – это на смягчение смертного приговора. На замену его пожизненным заключением. Тогда, при условии примерного поведения, Ричард может выйти на свободу лет через двадцать. Хотя, зная Ричарда, я с трудом представляю, чтобы он был способен вести себя примерно.

– Вы давно с ним знакомы?

– С детских лет. Крутой был парнишка, хотя и с добрым сердцем – так мне, по крайней мере, тогда казалось. За друга готов был в огонь и в воду пойти. – Марк сокрушенно покачал головой и приложился к бутылке. Потом добавил: – Может, вы с ним поговорите?