Только правда и ничего кроме вымысла - Джим Керри

сейчас он им покажет. Сухой ветер пустыни шелестел листьями кленов. Керри встал и с озорной ухмылкой поднял бокал.

– Америка разваливается, как фашистская пирамида Понци.

Гости притихли, серебряные вилки брякнули о фарфор.

Керри представил, что он огромный огнедышащий дракон.

– Она не радеет о своих больных, не радеет о бедных. Не защищает детей. Бросает на произвол ветеранов и стариков. Американского Бога нет, его придумали поселенцы-мародеры, чтобы оправдать убийство коренных народов. Он – дикое божество, благословляющее дикий народ, который закрывает глаза на сожженных напалмом детей во Вьетнаме и сотни тысяч умирающих от голода иракцев. Хоть кто-нибудь из собравшихся здесь потратил хотя бы пять секунд, чтобы поразмыслить об этом? Нет, мы заглушаем внутренний голос позитивным самовнушением. Мы даже не заботимся о тех, кто нас окружает. Люди по пятнадцать часов в день корпят над нашим макияжем, прическами и гардеробом и вынуждены по шесть-семь раз напоминать студиям об оплате. На них наживаются, вынуждая при этом клянчить положенные им деньги. Кстати, какой придурок додумался до пятнадцатичасового рабочего дня?

Винк и Эл застыли в ужасе: это уже чересчур! Джиму следует как можно быстрее вернуться к своему милому и обаятельному облику. Керри обвел взглядом звезд, своих коллег: Джека Николсона, своего близкого друга Ноа Эммериха, леди Хелен Миррен, Брэда и Анджелину. И в духе Мао продолжил повышать градус обвинений, в то же время оставляя шанс на искупление грехов.

– Когда-то мы все были художниками. Чистыми! Но потом мы, каждый из нас, превратились в ряженых, пошли на компромисс ради славы, комфорта, одобрения дельцов, чуждых искусству. Мы всю жизнь гонимся за пустышкой, которую называем «востребованность», а они играют на наших опасениях лишиться всего. Грязные малазийские деньги. Саудовские деньги. Ни от чего не отказываемся. Когда все пошло наперекосяк? Наши песни и танцы больше не развлекают, а отвлекают людей от безжалостных жерновов капиталистической махины, которая знает только жадность и насилие. И давайте не будем обманывать себя: торговцы оружием не смогли бы придумать пиар-кампании лучше, чем Голливуд. Прогнившая культура.

– А как же красота искусства? – спросила Кэмерон Диас.

– Если вы способны воспринимать красоту, как можно оправдать служение уродству? Поддерживать проходимцев, подогревать желания, обещать все и не давать ничего… Люди смотрят телевизор лишь для того, чтобы услышать человеческие голоса и немного скрасить свое одиночество. Они так подавлены, что довольствуются чемпионатом по футболу раз в четыре года и даже не задумываются о своих правах. Это не общество. Это система, уничтожающая души. История не простит нам пособничества, ибо наши глаза открыты. Топ-менеджеры, – маоцзэдуновский кивок в сторону диснеевской команды, – могут признаться, что служат своему богу мамоне, но мы, актеры, не можем. Теперь мы все, как восточногерманские драматурги, запачкались служением режиму! Грядет время суда. Мы разрушаем планету. Больше так продолжаться не может!

Леонардо Ди Каприо, который давно уже пришел к подобным выводам, поднял мартини, как Гэтсби, и сказал:

– Глобальное потепление – это лихорадка, призванная убить вирус!

Он поразился смелости Керри и даже не обратил внимания на легкий китайский акцент. Керри же все больше входил в роль Мао.

– Американцев превратили в подопытных свинок, но люди настолько подавлены, что даже не понимают этого. Их головы накачивают дерьмом с момента рождения до самой смерти. Сковывают непомерными долгами. Они не знают, что такое свобода. Свобода? Ба! Вся страна опутана невидимой проволокой, мы все – заключенные, которым показывают Капру[36] в ночь кино. Но всему приходит конец. Европейские монархии отправляли своих сыновей на смерть в окопах Соммы с тем же энтузиазмом, с которым мы выгнали Чан Кайши[37] в море. Думаете, Америка отличается? Думаете, эта эпоха – эпоха не просто потребления, а алчности – продлится вечно? Нет…

– Мы несемся вокруг солнца со скоростью две с половиной тысячи метров в секунду, и за рулем этой сумасшедшей сучки никого нет! – выкрикнул из-за деревьев Гэри Бьюзи, взбираясь, сам не зная зачем, по двадцатичетырехметровой сосне. Он уже преодолел половину пути.

– Назрел очередной кризис, – продолжил Керри. – Капиталистическая схема рухнет, люди вспомнят про свои права. Начнутся страшные беспорядки. Спросите себя: на чьей я стороне? На стороне народа или миллиардеров и их шелудивых псов, чьи головы, поверьте мне, когда-нибудь насадят на палки. Революция начинается сейчас. Долой ложных богов!

Поднялся радостный галдеж. Керри сумел стать таким Мао, какого видел на YouTube, на съезде компартии Китая, – Мао, на которого изливались потоки любви. Всеобщее поклонение делало его сверхчеловеком, сосудом желаний и надежд. Джорджи впервые за последние месяцы посмотрела на Керри с нежностью и дала знак официантам. Те поспешили на кухню, откуда вынесли два огромных торта, которые, по задумке Керри, должны быть окончательно добить противника. На острых пиках из шоколада торчали головы Микки-Мауса и Минни, каждая в половину натуральной величины, малиновая начинка сочилась из открытых ран.

Гости пришли в восторг. Они впечатлились не столько призывом к насильственному свержению – в конце концов, все они миллионеры, – сколько энтузиазмом Керри, его неслыханной дерзостью. Джейн Фонда, приняв происходящее за перформанс, вытянула губы трубочкой в свистящем звуке – впервые со времен фотосессии с бойцами Хо Ши Мина. Лара Флинн Бойл простонала, истекая плотским вожделением:

– Дайте мне его разрезать!

Пока Джим говорил, Келси Грэммер разогревал голосовые связки мягким жужжанием, но сейчас, подняв бокал, процитировал Шекспира:

– И, что бы Геркулес ни сделал, кот мяукает и срок свой пес живет[38].

– Черт возьми, Келси! – Натчез Гашью одернул Грэммера. – Пусть человек насладится своими пятью минутами пафоса.

– Что? – возразил Грэммер. – Позволить ему ныть весь вечер?

Керри наконец-то почувствовал это внутри себя. Эту магнетическую маоцзэдуновскую штучку. Не исключено, что Мао готовит его к более важной исторической роли, подумал Керри, одержимый манией величия. Рональд Рейган стал президентом, но кто такой Рейган по сравнению с ним? Зажатый актеришка из массовки. Диснеевские топы, опасаясь запятнать свои карьерные перспективы невольной причастностью к святотатству над брендом, встали и с перекошенными лицами покинули мероприятие. Остальные гости в этот момент фотографировали жуткие торты и выкладывали в интернет.

– Что ты наделал? – воскликнул Винк, невольно вспоминавший при виде кондитерских изделий Никарагуа.

Керри не скрывал своего удовлетворения.

– Еще и тащится от этого, психопат, – сказал Эл Спилман II.

Как ключевая фигура в бизнесе он не мог оправиться от потрясения, но как стрессовый едок не отводил глаз от груди Минни, куда из зияющей раны на ее голове стекала малиновая начинка.

– Он сошел с ума, – сказал Винк и потянул Эла за рукав.

Винк собирался догнать диснеевских топов и сказать что-нибудь насчет «дурацкой выходки в стиле Энди Кауфмана», которую они обстряпали с Джимом, что со временем этим