Мыс Доброй Надежды - Андрей Кивинов

— Значит, ты теперь крокодил? — Он пшикнул колечком банки.

— Вождь, — поправив шляпу, важно представился Нгубиев. — Питер из династии Нгуби. Короче, Петр Первый…

— Как же тебя угораздило? — удивился Плахов.

— Деда отец мой сменил, хотя и не рвался особо. — Петруха пристроил сигару в пепельнице и достал из холодильника банку пива. — Он инженер-строитель, свое дело любил, но дед приказал. А у бати всего один сын был, остальные девки. От разных жен. И когда этого наследника лев задрал, тут он обо мне вспомнил. И уломал приехать.

— Недолго уламывал, — хитро прищурившись, заметил Уваров.

— Если честно, то да. У меня как раз проблемы со следствием намечались… Спасибо Никите Андреичу, выручил.

Никита кивнул.

— А как там пацаны? — поинтересовался вождь.

— Еще сидят, — вздохнул Уваров и сделал большой глоток пива.

— Во, бля, Фемида хренова! — возмутился Петруха. — Мы ж с того козла свой долг требовали!

— Питер, не бередите старые раны, для здоровья вредно, — иронично посоветовал Уваров. — Вам еще баквенами управлять.

— Надо пацанам дачки закинуть, — откликнулся Петр Первый и, глянув в окно, объявил: — Почти приехали.

— А батя-то твой где? — проявил заинтересованность Вася.

— Три года как умер. От пневмонии…

Лимузин притормозил перед высоким белым забором, за которым виднелась черепичная крыша огромного особняка.

Выбравшись из машины, Василий очень удивился, не заметив на заборе привычной колючей проволоки.

— Меня в Йоханнесбурге не тронут, — объяснил вождь.

Плавно отворилась калитка, и навстречу хозяину и гостям выплыла стройная чернокожая горничная в аккуратном платьице и белом фартуке.

— Милости прошу в мою скромную хату.

Горничная приветливо улыбалась. Уваров снова снял куртку.

Интернациональная компания расположилась в шикарной гостиной особняка, обставленной в немного странном стиле: колониальная провинциальность уживалась здесь с сверхсовременным хай-теком и африканской экзотикой.

Друзья оккупировали стол, заставленный радующими глаз закусками и напитками. Вождь собственноручно разлил по бокалам огненную воду неизвестного происхождения и уселся во главе стола, словно именинник в ожидании поздравлений.

Уваров вдруг спохватился и метнулся к своей сумке, вспомнив про гостинцы для Петрухи.

— Как домик? — Петр Первый не скрывал гордости за жилище. — Два лимона за него выложил…

— Не хило у вас вожди живут. — Вася оглядывал безразмерную гостиную.

— Я в детстве нахлебался, — парировал Нгубиев. — Имею право…

— А племя твое где? — Игорь отправил в рот кусок мяса, отдаленно напоминавшего курицу.

— Племя в степях под Сан-Сити. Им нравится, а я не идиот, чтоб в шалаше жить. И бате говорил: «Не спи на земле», а он: «Так обычай требует». Вот и схватил пневмонию.

— Как же ты управляешь?

— Там великий индун рулит. Мой зам. А я за неделю пару раз нагряну — финансы проверить или праздник какой отметить, и баста. Иногда заночую.

Петруха взялся за бокал и оглянулся на роющегося в сумке Уварова.

— Народ не ропщет? — спросил Рогов.

— Пусть только попробуют! — Петруха изобразил на добродушном лице зверское выражение. — Сразу на костер! Реально!

Наконец Уваров подтянулся к столу, выкладывая питерские гостинцы.

— Это тебе от матери, — сказал Никита. — Письмо, варенье черничное, грибы, леденцы…

— Мамуля моя дорогая. Заботится. Любимое лакомство. — Петруха ловко сорвал целлофан с леденца — петушка на палочке. — Спасибо, Никита Андреич.

— Носки она сама тебе вязала. — Уваров плюхнулся на стул рядом с вождем, производя беглый смотр закускам и напиткам. — Чтоб, значит, босиком не ходил…

— А нам что-нибудь привез? — оборвал коллегу Игорь.

— А как же, — кивнул Никита, — папку по Рыбакову — все, что смогли собрать. Потом возьмешь.

Петруха поднял бокал.

— Давайте за встречу, — провозгласил он, чокаясь с друзьями. — И за маму.

Мелодичный звон бокалов сменила методичная работа челюстей. Выдержав паузу, хозяин полюбопытствовал:

— У вас-то что за проблемы? Я по телефону не въехал.

— Нам, Петр, нужно двух типов найти, — разъяснил Плахов. — Профессора Кейптаунского университета по фамилии Войцеховский и его садовника Рыбакова. Он — бывший вояка, возможно, в прошлом гэрэушник…

— А может, и действующий, — поправил Василий.

— Потеряшки наши живут в Кейптауне, — уточнил Игорь. — Мы там засветились, и они исчезли. А ты человек со связями…

— Страна большая, — призадумался Петруха, наполняя бокалы. — Поди тут найди…

— У профессора служанка черная, она-то никуда не испарилась. Видно, дом сторожит, — предположил Рогов. — Наверняка она в курсе. Мы когда на второй день приехали…

— Уже лучше, — обрадовался вождь. — Из какого она племени?

— Без понятия. Она не говорила. Звать — Лиза.

— Понятно, — кивнул Нгубиев, достал из кармана мобильник и протянул его Васе: — Набирай.

Плахов выудил из кармана бумажку с телефоном Войцеховского и протянул напарнику. Набрав номер, Василий прижал трубку к уху и, услышав тоненький девичий голосок, пропевший «Хэллоу», вручил аппарат Нгубиеву.

Вождь затараторил по-английски, и его сотрапезники напряглись, пытаясь уловить смысл словесного потока. Лучше всех это удавалось Плахову.

— Привет, это Лиз? — строго спросил Петруха.

— Да.

— А я Питер Нгуби — вождь баквены.

— Я вас не знаю, — испуганно пропищала девушка.

— Ты, милая, из какого племени?

— Из цвана…

— А Тукана знаешь?

— Конечно. Он наш вождь…

— Ну, тогда жди, черноголовая, — пообещал Нгубиев. — Сейчас он тебе позвонит.

Петруха отключил трубку.

— Она из цвана, — доложил он гостям. — Придется Тукана просить, чтоб он ей звякнул… Вы пока угощайтесь, я все улажу.

Петруха выбрался из-за стола и скрылся в другой комнате.

— Вот что значит — содействие местного населения, — изрек Василий, подхватив с огромного блюда какой-то ароматный местный фрукт. Он вспомнил просьбу тестя и негромко добавил: — Надо будет про спиртовое дерево спросить…

— Что за дерево? — встрепенулся Уваров, которого уже стала накрывать волна африканской сонливости.

— Да, говорят, водка у них на деревьях растет.