Твари - Михаил Вершовский

— В плане?

— В плане создания паники. И паника, доложу вам, будет о-о-очень не маленькая. В масштабах всей нашей великой культурной столицы паника будет.

— Черт, — Алина пристукнула чашкой об стол. — А ведь вы правы. Если завтра об этом будет в газетах или на ТВ…

— Слово «если», Алина Витальевна, здесь совершенно излишне. Будет. Еще как будет. Вот тогда условия для нашей с вами работы станут совсем идеальными.

Мобильник Кремера грустновато запиликал «Гады-годы». Наговицына, улыбнувшись про себя, подумала, что мужественный майор, должно быть, не пропустил ни одного концерта «Любэ» в Петербурге.

— Да. Добрый вечер, Александр Тихонович. Верно, уже не вечер. И, честно говоря, не совсем добрый. — Он помолчал. — Почему же? Знаю, что не из дома. На то и определитель номера. Я, в общем-то, Одинцову уже докладывал… Передал? Ну, значит, о подвигах наших знаете. Уже? Быстро они, быстро… — Кремер многозначительно посмотрел на Алину. — А что вы им скажете? У меня версия одна. Есть змея, причем змея-убийца. Породы неизвестной. Но серьезной такой породы, судя по результатам. — Майор снова помолчал, слушая собеседника. — Откуда взялась? А это мы так определим: вот как возьмем, да как допросим с пристрастием… Виноват, товарищ полковник. Ну не знаю я, откуда она взялась. Сейчас задача номер один, как я понимаю, гада обезвредить. Тогда уж и хозяином займемся. — Кремер умолк и внимал тираде начальника с каменным лицом. — Слушаюсь, товарищ полковник.

Он неторопливо сунул мобильник в карман.

— Отбой и конец связи.

— Похоже, зоопарк уже зашевелился? — поинтересовалась Ламанча.

— Зоопарк? — рассеянно переспросил майор. — А, зоопарк… «Сьмииии». Да. У шефа трубку уже оборвали. И адрес последнего происшествия, сволочи, знают, и с людьми успели переговорить. Так что завтра поимеем то, что обязаны были поиметь.

Он в упор посмотрел на Алину.

— Гадина наша, конечно, не подарок. Но паника, Алина Витальевна… Это зверь страшный. Единственная надежда, что собеседник мой, который в этом городе что-то значит, все-таки до кого-то в Смольном достучится. Перекрыть журналистской братии кислород, конечно, и Смольный не перекроет, но хоть смикшировать как-то попытается. Может быть.

Кремер встал. Поднялась и Наговицына.

— Спасибо за хлеб-соль-сахар, но мне пора. Заскочу на службу, отзвонюсь героическому Косте-старлею, он ведь, бедолага, там до сих пор оборону держит — теперь уже от двуногих, как я понимаю. И надо бы часок-другой все-таки на сон выкроить. Завтра и того может не получиться.

Он пожал Алине руку.

— Я спущусь с вами. Закрою.

— Тоже верно, — бесстрастно согласился майор. — А то ведь не дай Бог какая крыса, а снайпера-расстрельщика под рукой и нет…

Кремер спускался по лестнице, продолжая свою элегическую речь.

— А я страсть как люблю, знаете, этак эффектно и героически… Особенно в присутствии прекрасных дам…

Ламанча, улыбаясь и качая головой, стала подниматься в лабораторию.

Сергей уже завершил обход обоих этажей. Свет нигде не горел, все двери были закрыты. Он осторожно пробовал каждую — слегка, но очень слегка тянул на себя так, чтобы убедиться, что замок закрыт, но и чтобы случайно не распахнуть настежь какую-нибудь из незапертых. Сейчас он снова сидел в своей «сторожке» и курил. Телешов пытался убедить себя, что окна всех помещений, конечно же, закрыты — и какой же смысл топать наружу, во двор, чтобы в этом простом факте убедиться? Раньше всегда закрывали, с чего бы именно сегодня вдруг было иначе? По нормальному расписанию на оставшуюся часть смены теперь надо бы всласть помусолить какой-нибудь журнал под — если повезет — «Маленькую ночную серенаду» Вольфганга Амадея. А все остальное — от накрученных за два дня нервов и доисторических пещерных страхов. На дворе уже третье тысячелетие, и атавизму положено дать беспощадный бой.

На дворе уже третье тысячелетие. А что еще может быть там, на дворе? Телешов негромко выругался. Идти придется. Сто лет закрывали окна, а на сто первый вдруг да и забыли. Такие сказки тоже случаются, особенно если сказочная страна не Швейцарией зовется.

Идти придется. Ну, во-первых, нечего себя сразу накручивать, как будто змее и впрямь больше негде околачиваться. Пустая ночная школа — какой ей, дуре, смысл? Ведь ей жертва нужна, ей, гадине, жрать нужно, с последней жертвы ее спугнули. И как, она, интересно, умудряется человеческой плотью питаться? Ведь человек — существо совсем не их рациона…

Сергей вспомнил вдруг ямы в почерневшей плоти на теле Ромео, там, где прежде были мышцы живота и внутренности. На бродячих собак или кошек такое не спишешь. Вовремя вспомнил, похвалил он себя. Мужества добавляет от всей души.

Он еще раз ругнулся и встал со стула. Идти надо. Но надо и запастись чем-то. На всякий случай. На тот самый один шанс из тысячи. В лотерею мне никогда не везло, подумал он, забывая о том, что никогда в лотерею и не играл. Почему же именно здесь такой редкий шанс должен выпасть? Глупости все это. Глупости. Пещерный атавизм, усиленный перманентными интеллигентскими страхами.

Выйдя в коридор, он прошел к дверям школьной каптерки, где хранился всякий немудрящий инструмент: лопаты, грабли для уборки мусора, вилы и даже — вопреки инструкции, предписывающей им быть на соответствующих щитах — красные пожарные топоры на длинных ручках. Открыл дверь, включил свет, осмотрелся. О том, чтобы выйти во двор с голыми руками, он даже не думал. Но какое орудие или, скорее уж, оружие могло бы стать адекватной защитой на тот случай, если?…

Телешов не смог сдержать улыбки. Отчего для разнообразия не посмотреть правде в глаза? Оружие нужно, конечно же, не ему, и вовсе не для воображаемого боя с воображаемой ужасной змеей. Оно нужно тому пещерному существу, которое сейчас в глубинах его подсознания заходилось визгом первобытного страха. Так что речь шла не об оружии, а, скорее, о транквилизаторе для него самого. Он едва не рассмеялся. Действительно, какая успокаивающая таблетка более эффективна: лопата, грабли или все-таки топор?

Сергей взял топор, взвесил его в руке. Серьезная штуковина. Но… Для совсем ближнего боя. В который с той тварью ввязываться бесполезно. Вилы? Вилы ничего, но змеюка должна быть очень уж толстой, а иначе может и проскользнуть между зубьями. Грабли? Несерьезно. Нанести ими удар можно только сверху, зубья у граблей невелики, а Телешов, даже будучи гуманитарием, все-таки понимал, что тело змеи это сплошной комок мышц. Шкуру ей такими граблями подпортить еще можно, но позвоночник повредить вряд ли удастся. Лопата или вилы?

Черт. Он, кажется, всерьез собрался на схватку с драконом. Схватка или не схватка, но готовым к неприятностям надо быть, подумал он уныло. Где бы еще внутренней готовности подзанять…

Сергей, уже не выбирая, почти машинально взял вилы, которые оказались ближе остального инвентаря, и побрел к входным дверям. Не доходя до застекленных дверей, за которыми виднелись хорошо освещенные ступеньки и часть заасфальтированного двора, он подошел к главному распределительному щитку и включил все освещение в коридоре первого этажа. И только после этого прошел к дверям, снял внутренний засов и вставил ключ в замочную скважину.