Луч широкой стороной - Ольга Колпакова

– Ты хорошо придумала, – одобрила она. – А то не знаешь, куда выкинуть. Весной субботник всей школой проводили, но этого на неделю хватило.

Дина улыбнулась и кивнула, приглашая девочку расположиться рядом. Лена не стала ломаться, села на свое покрывало и тоже достала книгу. Правда, вкусы у нее были другие. И возрастом она оказалась на три года старше.

– Как мне весь этот свинарник надоел!.. – со вздохом сказала Лена. – Побыстрее бы школу закончить и уехать. Думаю в Москве учиться дальше. Туда и поеду. К папику. А вы отдыхать?

Дина рассказала, что вообще-то они ехали отдыхать не сюда, а в одно крутое место – Аркаим. А потом папа решил привезти их в деревню предков. Ну вот… Теперь она маме помогает материалы в газету готовить. Темы, само собой, не драйв, но должен кто-то и этим заниматься. Тут красиво, конечно…

– Но делать совершенно нечего, – продолжила мысль Лена. – Твой брат, видно, нашел себе занятие – не появляется.

– Лешка-то? Да они с Князем играют. Скоро появятся. Мама обещала сама их на Чарыш сводить, а то я зачитаюсь и не замечу, как они тут плотину построят или новое русло прокопают.

– Да? – почему-то удивилась Лена.

– Ну да. Он же у меня немного странный, братец. Уникум. Может, свежий воздух и простая сельская жизнь приведет его мозги в порядок, – кивнула Дина и вдруг вспомнила: – Что-то я давно с ним прописями не занималась. Совсем из головы вылетело.

Лена молчала, но было видно, что она чем-то огорчена.

– А ты рисовать умеешь? – вдруг спросила ее Дина. Мысль о прописях натолкнула ее на интересную идею.

– Смотря что, – ответила Лена.

– Свиней, – не думала шутить Дина и рассказала про только что изобретенную операцию «Намусорил – хрюкни!».

Лена рассмеялась и согласилась в этом участвовать.

Дима наслаждался жизнью. Тайна была умна и послушна. Он уже пять раз объехал стадо. Попробовал и быстрой размашистой рысью, и галопом. Потом дал ей отдохнуть, почесал и, наконец, сентиментально обнял за шею. А когда оглянулся – эта несносная Малина, оказывается, ломилась с пастбища в заросли. Дима, взяв прут, пошел следом. Но корова не убегала. Забравшись в кусты, она то стояла, то ложилась, то опять поднималась. Выгибала спину и оглядывалась на живот.

– Живот, что ли, заболел? – спросил Малину Димка.

Малина виновато помычала.

– Ну, сходи в туалет…

Подпасок не успел договорить, как из коровы показался пузырь. Он надувался и надувался.

– Тебе что, совсем плохо? – забеспокоился Дмитрий и зачем-то схватился за куст, который оказался шиповником. – О-о! – Он отдернул руку. – Может, воды принести?..

Малина снова легла, тяжело задышала.

– Э-э… ты, это, не умирай. Тридцать тыщ! Вставай, я тебя домой отгоню.

Дима почесал под кепкой голову, переложил ветку из одной руки в другую. Но корова жалобно мычала, и Димка увидел страшное. Вслед за пузырем из коровы начало что-то вываливаться.

Переход на сельский разговорный стиль произошел быстро: первый раз в жизни (если не считать этого «бла-бла-бла» в первом классе) Димка выругался, инстинктивно догадавшись, что происходит. Корова принялась телиться.

– Ты, блин, чо?.. – уже совсем по-пашкиному заговорил подпасок. – Ты не могла до вечера?..

Дима потер ладони о штаны, снял и надел кепку. Только что вокруг пели птицы, прыгали кузнечики, невдалеке шумела река… И тут, оказалось, что этот большой и яркий мир может моментально схлопнуться до размеров пузыря.

– Чо делать-то, ё-моё, а?.. – растерянно повторял Дима. – Сейчас будет теория большого взрыва…

Показались два копытца. Теленок словно собирался вынырнуть из другого мира ласточкой. Подпасок осторожно приблизился, затем опять отодвинулся. Малина жалобно замычала.

– Да не знаю я, что делать! – чуть не плакал Димка. – Где твой муж?.. Бык?.. Партнерские, блин, роды… Он, поди-ка, знает… Куда ты его рожаешь-то?..

Димка заоглядывался, попытался нарвать травы, чтобы теленку было куда выныривать, но вспотевшие руки скользили. Димка схватил свою ветровку и расстелил возле Малины.

– Ё-моё, ё-моё… – повторял он без конца, подавляя в себе желание сбежать.

Малина жалобно замычала. Теленок не двигался, только тянул и тянул два передних копытца. Совсем не к месту Димка вспомнил железные руки, что торчат из земли в Аркаиме. Тогда, постанывая, будто это он сам рожает, Дима притронулся к теленку, зажмурился, схватил его за ноги и, сдерживая тошноту, начал вытягивать из коровы.

– Я тебе там ничего не оторву? – дрожащим голосом поинтересовался он у Малины. – Ты первый раз рожаешь или нет? Я-то первый!

Передние ноги теленка и голова уже родились, Димка и Малина поднатужились, и вскоре весь бычок лежал на ветровке. Мамаша громко выдохнула, повернулась, приминая окрестные ветки, и принялась облизывать новорожденного.

Димка вытер пот, но это плохо помогло. Ручейки текли по спине так, что даже трусы промокли. Он сел рядом с теленком. Тот подал голос. Смешной, тоненький. Димка потрогал его: теленок дрожал. А копытца у него были мягкие, как пенопласт.

– Ну что, подрастай и тоже пойдешь в библиотеку, блин… – Вздохнув, Димка огляделся.

Мир постепенно разворачивался. Сначала появились отдельные листочки на калине, затем сквозь ветки пробилось яркое небо с облаками. Все облака походили на телят или на их части: голову, копыта, пятна на дрожащем тельце. Постепенно облака опускались и превращались в коров Димкиного стада, мирно лежащих в тени. Только Тайна и козел Гунн стояли возле кустов и, просунув голову сквозь заросли калины, внимательно смотрели на Димку и Малину с новорожденным.

– И чо, вы все время стояли тут и пялились? – спросил Димка Гунна.

Ему показалось, что животные над ним смеются. Он привалился спиной к тополю и тоже засмеялся.

Вечером родители пошли вместе с теткой Аленой встречать корову. И своего драгоценного подпаска. По дороге тетка, качая головой, жаловалась на деда. Старик совсем из ума выживает. «Не дам, – говорит, – комбинат строить. Нельзя. Места у нас заповедные». А то, что из этих заповедных мест народ бежит, потому что нет работы, знать не хочет. Кто не уезжает – спивается. Есть несколько крепких хозяйств, так ведь и у них дети уедут, и все на нет сойдет. Чертит по ночам какие-то карты, письма пишет. Вот уж воистину Алтын Тас – Золотой Гриф. Стыдно перед управляющим. Лучше бы пел себе на крылечке, беседовал со своими курмесами – это никому не мешает.

Потом тетка Алена пожаловалась на Пашку. Ведь хороший раньше был мужик. А потом как сглазил кто. Сана его на комбинат устраивала работать, так не удержался. Одни кони и пиво на уме. Совсем опустился. Андрюшка его и за отца уже не считает. Может, свозить в Тигирек? Там один знахарь пчелами алкоголизм лечит, на улей садит… Кто не умирает, перестает пить – как отрезало. Сана про это слышать не хочет и вообще про Пашку слышать не хочет, а ведь плохо, когда ребенок без отца…