Чингисхан. Властелин мира - Гарольд Лэмб

Согласно хроникам, полномочия этого посланца были записаны путем выжигания на его предварительно выбритом черепе. Затем дали отрасти волосам и заставили гонца выучить послание наизусть. Все шло хорошо. Агент халифа благополучно добрался до хана. У него вновь сбрили волосы на голове, и его полномочия были подтверждены, а содержание послания пересказано.

Чингисхан не обратил на него особого внимания. По всей вероятности, посыльный и его тайное послание не были восприняты им благосклонно. Кроме того, существовало торговое соглашение с шахом.

Однако эксперименту монголов с торговлей был неожиданно положен конец. Караван из Каракорума с семьюстами купцами был захвачен неким Инельюком Гаир-ханом, губернатором Отрара – пограничной цитадели шаха. Инельюк доложил своему хозяину, что среди купцов были шпионы, что вполне можно рассматривать как инцидент.

Шах Мухаммед, не слишком вдаваясь в подробности, отдал губернатору распоряжение казнить купцов, и, соответственно, все они были преданы смерти. Об этом своевременно доложили Чингисхану, который сразу же послал к шаху своих представителей с выражением протеста. А Мухаммед, ничтоже сумняшеся, велел казнить главу этой делегации и спалить бороды у других ее членов.

Когда возвратились оставшиеся в живых посланцы Чингисхана, хозяин Гоби удалился на гору, чтобы предаться размышлениям. Убийство монгольских послов не могло остаться безнаказанным; традиция предписывала совершить отмщение за причиненное зло.

Затем настоящие шпионы были посланы за горные хребты, и гонцы разосланы по пустыне, чтобы собрать людей под знамя орды. Краткое и зловещее послание было на этот раз направлено шаху. «Ты выбрал войну. Чему быть, того не миновать, а что будет, мы не ведаем. Знает это один только Бог». Война в любом случае была неизбежна между этими двумя завоевателями, и она началась. И у предусмотрительного монгола был повод к объявлению войны. Чтобы понять, что за противник был перед Чингисханом, мы должны заглянуть за горные хребты, где был мир ислама и шаха.

Это был мир воинственный, но умеющий ценить песню и услаждать слух музыкой. Мир, наполненный внутренними переживаниями, погрязший в рабстве, в страсти к обогащению и в немалой степени в пороках и интригах. Этот мир доверял управление своими делами вымогателям, своих женщин – опеке евнухов, а свою совесть вверял Аллаху. В этом мире следовали различным догмам и по-разному толковали Коран. Здесь подавали милостыню нищим, мылись со всей тщательностью, собирались на освещенных солнцем двориках посплетничать и опирались на покровительство сильных мира сего. По крайней мере раз в жизни здесь совершали путешествие в Мекку к покрытому бархатом «черному камню» – метеориту храма Кааба. Во время этого паломничества исповедующие ислам потирают плечи, укрепляют свой религиозный пыл и возвращаются домой с чувством благоговения перед необозримой широтой своей земли и многочисленностью правоверных. Несколько столетий назад их пророк зажег огонь, который был далеко разнесен арабами. С тех пор самые разные люди, исповедующие ислам, объединялись в общем деле завоевания. Первая волна завоевателей захватила испанскую Гренаду и всю Северную Африку, Сицилию и Египет. Со временем военная мощь ислама от арабов перешла к туркам, но и те и другие вступили в священную войну против облаченных в доспехи воинов-крестоносцев, которые пришли захватить Иерусалим. Теперь, уже в начале XIII столетия, ислам был в зените военной мощи. Теряющие силу крестоносцы были оттеснены к побережью Святой земли, и первая волна турок очистила Малую Азию от солдат деградирующей греческой империи.

В Багдаде и Дамаске халифы – главы исламских общин – сохраняли великолепие времен Харуна аль-Рашида и Бармекидов. Поэзия и песнопения были изящными искусствами, а остроумные изречения формировали личность. Небезызвестный ученый – астроном Омар Хайям – отмечал, что люди, верившие, что страницы Корана содержат земные знания, чаще других видят гравировку на дне чаши выпитого вина.

Даже глубокомысленный Омар Хайям не мог игнорировать блеск и великолепие воинственного ислама. «Так султан за султаном проживали часы своей судьбы во всем их великолепии и уходили».

Омар, писавший свои печальные четверостишия (рубай), не преминул восхититься двором царя Джамшида, золотым троном Махмуда и поразмышлять о возможности рая, который ожидает этих паладинов ислама.

Как Омар, так и Харун уже давно были в могиле, а потомки Махмуда Газневи управляли Северной Индией.

Халифы Багдада впитали мудрость мира, занимаясь политикой, а не завоеваниями. Но предводители исламского воинства, которые смогли оставить свои внутренние распри и объединиться против рокового врага, выглядели не менее роскошно и беззаботно, чем в те дни, когда Харун аль-Рашид веселился на пирах со своими товарищами. Они, эти потомки воинственных принцев, жили в мире изобилия, где реки, текущие с лесистых горных хребтов, делали плодородными песчано-глинистые почвы пустыни, способными давать богатые урожаи зерна и фруктов. Жаркое солнце возбуждало живость ума и желание жить в роскоши. Их оружейные мастера выковывали стальные клинки, которые можно было согнуть пополам, сверкающие серебряным покрытием щиты. Они носили кольчугу и легкие шлемы из стали. Они скакали на чистокровных скакунах, быстроногих, но не слишком выносливых. И им были известны секреты воспламеняющегося лигроина и ужасного «греческого огня». В их жизни было немало развлечений:

«Стихи, и песни ашугов, и сладкое вино, текущее рекой. Нарды и шахматы, охотничьи раздолья, а для охоты и сокол и гепард. Мяч на поле и гости в холле, сраженья и пиры рекой. Конь, доспехи, щедрая рука, восхваленье бога и моленье, чтобы не было греха»[6].

В центре исламской империи восседал шах Мухаммед, провозгласивший себя великим полководцем. Его владения простирались от Индии до Багдада и от Аральского моря до Персидского залива. Его власти покорялись все, за исключением турок-сельджуков, победивших крестоносцев, и возвышающейся династии Мамлюков в Египте. Он был императором, и халиф, ссорившийся с ним, не мог не признавать его и должен был довольствоваться властью духовного главы.

Предки главы хорезмийской империи шаха Мухаммеда так же, как и у Чингисхана, были кочевниками[7]. Его предки были рабами, виночерпиями у великого Сельджука Мелик-шаха. Он и его атабеки (военачальники) были тюрками. Настоящий воин из Турана, он обладал определенным военным талантом, политической хваткой и безграничной жадностью.

Нам известно, что он отличался чрезмерной жестокостью, предавал смерти верных ему людей, удовлетворяя свои низменные побуждения. Он мог казнить почтенного сайда, а потом требовать у халифа прощения. Не получив его, он мог сместить халифа и поставить на его место другого. Отсюда и размолвка, приведшая к отправке к Чингисхану гонца из Багдада. Кроме того, Мухаммед был амбициозен и любил лесть. Ему нравилось, когда его называли воином, и его придворные превозносили его, как второго Александра Македонского. Он был под стать своей матери, интриганке и угнетательнице, и мог накричать на своего управляющего делами – вазира (везира).