Метод «Джакарта». Антикоммунистический террор США, изменивший мир - Винсент Бевинс

время все еще пытались разгромить движение за независимость Индонезии. После создания государства Индонезия его отец получил от революционного правительства немного риса, и его семья работала на маленьком участке земли. Его родители были крестьянами, говорившими только на яванском языке, а молодая республика дала Саконо возможность учиться, за которую он с готовностью и ухватился{164}.

Такие, как Саконо, ходят у учителей в любимчиках. Он был из тех детей, что каждый день прочитывают целую газету и организуют для себя и друзей дополнительные занятия после школьных уроков. Саконо обожал изучать историю и политику и к девяти годам уже слушал чуть не круглый день транслировавшиеся по радио речи Сукарно, будучи его большим поклонником, и следил за результатами национальных выборов.

Невысокий крепыш с горящими глазами, Саконо был из тех, кто так и сыплет фактами, цитатами и фразами на иностранных языках и сияет улыбкой, вечно слишком взбудораженный, чтобы замечать, что кому-то, возможно, хочется поговорить о чем-то другом. Он читал «Народную ежедневную газету» — Harian Rakyat на его языке — и основал факультативную учебную группу под руководством молодого члена КПИ, который отвечал за информационно-пропагандистскую работу в его городе.

Самую важную программу КПИ в его регионе проводил Индонезийский фермерский союз (Aliansi Petani Indonesia) — организация, стремившаяся расширить права крестьян в рамках действующего законодательства и добиться земельной реформы. Члены фермерского союза сказали Саконо и его семье, что «земля принадлежит тем, кто на ней работает, и отнимать ее нельзя», и, что еще более важно, они проводили инвентаризацию и учет земельных владений, следили за выполнением законов о земле и помогали повысить эффективность сельского хозяйства.

Два раза в неделю Саконо с двумя друзьями по три часа изучали основы политической науки в рамках марксистской традиции под руководством Сутрисно, члена партии, рослого беспечного парня с кудрявыми волосами. Саконо узнал о феодализме и о том, что неэффективное распределение земли, в условиях которого живет его семья, должно кануть в прошлое, чтобы Индонезия постепенно перешла к социализму. Друзья изучили понятия неоколониализма и империализма и узнали о капиталистических Соединенных Штатах. Сутрисно рассказал им о Хрущеве и Мао и о споре вокруг «ревизионизма», но сказал, что Коммунистическая партия Индонезии выбрала мирный путь к власти в контексте революции президента Сукарно. Саконо не мог себе позволить покупку номеров Harian Rakyat — газеты, для которой писал Зайн, поэтому ходил домой к газетному киоскеру читать ее бесплатно.

Как бывает со многими подростками, Саконо сделался малость одержимым всем этим. Страсть к левой теории пронизывала все сферы его жизни. Когда они с друзьями играли в футбол в центре городка (в их маленьком яванском поселении, конечно, не было настоящего поля) и гоняли туда-сюда мяч, он говорил себе, что усваивает важные политические уроки. «Футбол был народным спортом, потому что это было дешево, — будет вспоминать Саконо впоследствии. — К тому же спорт формирует командный дух, приучает тебя взаимодействовать с другими — ты видишь, что в одиночку ничего не добьешься. Я понял, что футбол учит меня: хочешь чего-то достичь, нужно кооперироваться». Коммунистическая партия Индонезии заявляла, что строится по заветам Ленина, однако сказанное не соответствовало действительности. Это была, в ее собственной терминологии, «партия широких масс», растущая слишком быстро, чтобы придерживаться строгой иерархической дисциплины, на которой настаивал сам Ленин{165}. В партии состояли активные члены, или кадры, такие как Сутрисно, наставник Саконо, давший клятву соблюдать партийную этику. Кроме того, партия руководила рядом дочерних организаций, подобных Индонезийскому фермерскому союзу, предполагавших массовое членство граждан. В промышленности аналогом такого союза было СОБСИ (SOBSI), объединение членов профсоюзов, включавшее в себя значительную часть рабочего класса страны — как тех, кто интересовался марксизмом, так и не интересовавшихся. Имелась также ЛЕКРА (LEKRA), организация в сфере культуры, выполнявшая важную функцию в маленьких городках, где особо нечем было заняться, — она проводила концерты, устраивала театральные постановки, танцы и комедийные шоу, многие из которых шли ночь напролет и пользовались репутацией лучшего (а порой единственного) развлечения в поселении{166}. «О, на них все сбегались, — сказал Саконо. — Неважно, какие у тебя политические взгляды. Если уж такое случалось, идти и смотреть нужно было обязательно».

В общем, все эти связанные с коммунистами организации поддерживали президента Сукарно, хотя и не без критики. Индонезийское женское движение «Гервани» (Gerwani) выступало против традиционной полигамии, которой Сукарно, будучи президентом, активно и публично следовал. «Гервани» стало одной из крупнейших женских организаций в мире. Оно придерживалось феминистских, социалистических и националистических идей и фокусировалось на противодействии традиционным ограничениям, налагаемым на женщин, на продвижении образования для девочек и борьбе за права женщин в публичной сфере{167}.

В той части Центральной Явы, где жил Саконо, женское движение сосредоточивалось на самых базовых проблемах. Молодая женщина по имени Сумияти, вступившая в организацию подростком в своей деревне в Джатиноме, научилась петь, танцевать, заниматься спортом, а главное, отстаивать «феминистские идеалы и право женщин бороться за разрушение кандалов, которые их сковывают, и за право учиться и мечтать». По отношению к полигамии в целом движение находилось в бескомпромиссной оппозиции. По вопросу личной полигамии Сукарно — допускало компромиссы.

«Ни один мужчина не совершенен, — усвоила Сумияти. — Сейчас время переходное, и мы должны бороться за изменения, которые хотим увидеть. Мы движемся вперед шаг за шагом и не можем рассчитывать, что изменить мир можно так же запросто, как руку ладонью вверх перевернуть»{168}.

Добросердечный и прилежный Саконо не усматривал никаких признаков того, что принадлежность к левым подталкивает его к радикализации. Никакой склонности к разрушению, он был разве что «чудиком», сверхувлеченным молодым фанатом революции в родной стране. «Коммунисты славные ребята», — часто думал Саконо. Они добивались хороших результатов на выборах и были друзьями его кумира, президента Сукарно.

В ходе своей учебы Саконо сформировал глубокое понимание отношений между экономическими условиями и идеологией. «Видите ли, коммунистическая партия в Соединенных Штатах так и не выросла, потому что у нее отсутствовали правильные корни, — заключил он. — А вот у нас в Индонезии было сколько угодно несправедливости и эксплуатации! Существует связь между материальными условиями нашего общества и идеологией, которая здесь расцветает. Несправедливость же — самая плодородная почва для развития ее корней».

К 1957 г. индонезийские левые уже видели в Вашингтоне препятствие для развития страны, а то и откровенного врага. Скоро, однако, ситуация еще ухудшилась. На внешних островах к северо-востоку от Явы и Бали, а также на Суматре вспыхнули бунты против правления Сукарно. У мятежников были как экономические, так и идеологические причины протестовать. Они требовали больше контроля над доходами от своих регионов, а также запрета коммунизма,