Выжившие - Дикон Шерола

Уилсон даже не заметил, как двери в переговорную внезапно распахнулись, и на пороге возник Бранн. Его грудь вздымалась от быстрого бега, прежде идеально уложенные волосы небрежно рассыпались по плечам.

— Вы атаковали кайрама? — без всякого приветствия спросил он. Голос дрожал от плохо скрываемого гнева.

— Это было закрытое заседание, куда вас не приглашали, — мрачно отозвался Уилсон, медленно обернувшись.

— Сомневаюсь, что это спасет меня, когда кайрамы превратят Австралию в пепелище.

— Постойте, господа, может, еще не все потеряно, — вмешался владелец крупнейшей газовой компании Дэрэк Гольдман. — На нашей территории немало полукровок. Они будут сражаться за нас. Как и их предводитель, Лонгвей. Он говорил, что после такой массовой катастрофы, потребуется как минимум десять кайрамов, чтобы его убить. Он поглотил достаточно энергии, чтобы уничтожить любого врага. Мы не позволим каким—то там динозаврам отнять у нас…

Однако следующие слова так и не сорвались с его языка. Взгляд Бранна заставил мужчину вжаться в кресло, чувствуя, как по телу бегут мурашки.

— Я знал, что человечество — самый безмозглый вид из всех, что когда—либо существовал на Земле… — еле слышно произнес Киву. — Но я не знал, что всё настолько плохо.

— А что вы от меня хотите? — внезапно заорал Уилсон. — Чтобы я позволил этим инопланетным выблядкам диктовать свои правила? Я предложил им мирные переговоры, а они в ответ бросили мне цитатку из Библии и уничтожили все наши беспилотники!

— Вы должны были заключить перемирие, как только кайрам обозначился на территории Мексики! — голос Бранна тоже сорвался на крик. — Я говорил вам тысячу раз, но вы не слушали! Наслаждались своей властью, которая на деле и гроша ломаного не стоит! На какие мирные переговоры вы рассчитывали? С тем же успехом муравей может договариваться с сапогом! Вполне возможно, что уже завтра здесь будет сплошной крематорий! А вы, идиоты, даже этого не понимаете!

— Не смей на меня орать! — процедил сквозь зубы Джордж. — Не из—за тебя ли и своего сучьего протеже случилась утечка антидота? Тебе бы заткнуться сейчас и благодарить меня за то, что я оставил тебя в живых. Я не знал, что этих тварей окажется так много! Я думал, это один из выживших вроде Лонгвея. А этих синих оказалось двое!

— Двое? — эхом переспросил Бранн.

— А потом появились еще трое, — тихо добавил владелец алмазных рудников, Француа Мерсье.

— Проклятье, — еле слышно прошептал Киву. Его взгляд лихорадочно скользнул по комнате, словно он искал решение и никак не мог его найти. — А Лескоу? О нем есть хоть какая—нибудь информация?

— В последний раз его присутствие зафиксировали в Париже. С того момента — ничего.

— Как они вообще попали в Петербург? — вырвалось у Мерсье. — Спутник бы заметил появление космического корабля!

— А вы подумайте, Француз, — Бранн снова сорвался на крик. — Если в Петербурге есть действующий телепорт, на кой черт им использовать космические корабли и терять десятки лет, если можно шагнуть в портал. Или вы думали, что это люди — такие умные изобрели первую «арку». Ее изобрел «паразит» с целью быстрого перемещения по Земле в случае нападения «охотников». Дело не в логистике, о которой без устали трепались все кому не лень, а в отходных путях! Но даже до этого вы не в состоянии додуматься.

— Зато ты у нас больно умный! — закричал Уилсон. — Думаешь, я не знаю, что теперь ты общаешься исключительно с полукровками. Тоже небось продумываешь «отходной путь», предатель? И про своего ученичка ты интересуешься не для того, чтобы вступить с ним в переговоры, а для того, чтобы выклянчить у него покровительство. Да, Киву? Сначала ты его якобы защищал, а теперь он тебя должен. И про антидот ты ему еще как бы невзначай напомнишь…

— Я могу ему много о чем напомнить, вот только это не помешает кайрамам прикончить всех нас. Я — «зависимый», и в их глазах не имею права на существование. Скорее пощадят таких, как вы…

В голосе Бранна послышалось нескрываемое презрение, после чего он быстро покинул зал.

Страх. Да, именно страх… То самое чувство, которое жило в нем долгие годы, словно хроническая болезнь. Иногда она отступала, приглушенная новой личиной и таким же новым пристанищем, но спустя какое—то время неизменно возвращалась опять. Для Бранна это было так же нормально, как спокойствие — для обычного человека. Как говорится, привыкаешь ко всему, и даже сон на пороховой бочке однажды становится ровным и глубоким.

Другой жизни Киву не знал. Для него мирное время закончилось в тот момент, когда он узнал, что является «зависимым», и таким как он нельзя существовать. Этот мир был создан для тех, кто умел жить, не испытывая при этом желания насытиться чьей—то болью, хаосом или смертью. Бранн рос болезненным тощим ребенком, и врачи были уверены, что мальчик вряд ли доживет до десяти лет. Неделями напролет он лежал в постели, даже не в силах подняться, но иногда что—то словно вдыхало в него новую жизнь. Чаще всего это происходило, когда приют поражала болезнь, и кто—то из детей умирал. Бранну становилось легче и тогда, когда здешние обитатели ругались, плакали или дрались.

Подобная закономерность не сразу бросилась мальчику в глаза, но, когда он осознал это, то испытал ужас. Это случилось в тот день, когда Лейлу покусала бездомная собака. На тот момент Бранну было восемь лет, а его подруге — семь. Мальчишки не слишком дружили с ним из—за его болезненности, а вот Лейла была к нему добрее. Они часами играли вместе, наслаждаясь компанией друг друга, и в каком—то смысле Бранн до сих пор винил себя за то, что в тот роковой день отговорил Лейлу играть с другими детьми. Вместо этого они вышли во двор и уселись на траве.

День был теплый и ясный, небо утопало в пушистых облаках, и Лейла как всегда затеяла игру, мол, угадай, на что похоже одно из них.

— Вот это похоже на кролика, — смеялась девочка, показывая пальцем куда—то вдаль. — Видишь? У него ушки!

Ответить Бранн не успел: из кустов выскочила облезлая собака, и прежде чем дети успели среагировать, она набросилась на Лейлу. Зверь вцепился девочке в плечо, и она отчаянно закричала. Кровь стремительно начала захлестывать ткань ее грязно—серого платьица и тем самым еще больше раззадоривала пса. Мучительная боль исказила лицо девочки, а Бранн вместо того, чтобы помочь, застыл на месте, пораженный охватившими его ощущениями.

Ненавистная слабость стремительно начала исчезать, словно мальчик испил живительной воды. Его сердце забилось сильнее, но не от страха, а от энергетики, исходящей от его подруги. Из последних сил Лейла пыталась освободиться, звала на помощь, однако Бранн словно превратился в каменное изваяние. Вместе с силой его начал затапливать ужас. До него наконец дошло, что он как будто наслаждается происходящим, и, чтобы остановить это страшное чувство, схватил с земли палку и попытался ударить зверя.

Но не удар заставил собаку разжать челюсти — в тот момент глаза Бранна впервые окрасились в медный, и он проявил, сам того не осознавая, применил свои телекинетические способности. Когда на шум выбежала сестра Ионела, она обнаружила залитую кровью Лейлу, рядом с которой лежала убитая собака. Ее челюсти выглядели так, словно их что—то сломало, но страшнее было не это. Девочка в ужасе указывала пальцем на Бранна, то и дело повторяя слово «Люцифер».