Цена вопроса. Том 1 - Александра Маринина

Он взял телефон, позвонил Лене, собираясь всего лишь узнать, как у нее дела. Но все пошло не так. В ответ на спокойно произнесенное «у меня все в порядке» Шарков не справился с обуявшим его гневом и сорвался:

– Ну что ты несешь! Как у тебя может быть все в порядке, если ты живешь жизнью, к которой не привыкла? Ты же не умеешь жить одна, ты не можешь решить ни одну проблему, со мной ты была как за каменной стеной и вообще не представляешь, как жизнь устроена! Перестань актерствовать, признайся уже наконец, что у тебя далеко не все в порядке, и скажи, что нужно. Я помогу.

– Ты прав, Валера, – усмехнулась жена. – Я действительно живу новой для себя жизнью. И она мне очень нравится. Да, в ней не все так удобно и комфортно, как было раньше, но я живу так, как хочется мне, а не так, как хочешь ты. Разницу чувствуешь?

– Ты так говоришь, как будто я тебя гнобил, душил и не давать продохнуть, – возмутился Шарков.

– Ты не давал мне быть собой.

– Но я же тебя обеспечивал! И тебя, и сына!

– Рядом с тобой я должна была жить тихо и молча. Я так больше не хочу.

– Раньше тебя это устраивало, – язвительно заметил Шарков. – Я остался таким же, каким был и десять лет назад, и двадцать, и тебе было отлично. А теперь, видите ли, тебе захотелось чего-то новенького!

– Да, захотелось. А что тебя так удивляет? Валера, если ты не изменился за все эти годы, то это твоя проблема. А я изменилась. Я стала другой. И меня наша с тобой жизнь устраивать перестала. Ты ни в чем передо мной не провинился, поэтому я ничего у тебя и не прошу, кроме одного: дай мне свободу. Отпусти меня. И не надо мне помогать, помогай Олежке, если хочешь.

– Ты не справишься сама.

– Прекрати! – вдруг закричала в трубку Елена. – Прекрати меня унижать! Прекрати навязывать мне свои благодеяния! Мне ничего не нужно!

В ухо Шаркову ударила глухая тишина, какая наступает, когда на мобильнике отключается связь. Елена прекратила разговор. Он в ярости швырнул телефон на стол. Почему она так вспыхнула на ровном месте? Почему раскричалась? Чего добивается?

«Чего бы она ни добивалась, манипулировать собой я не позволю, – сердито думал Шарков, выходя из кабинета в приемную. – Никто и ничто не будет на меня влиять. Я сам справлюсь».

Он быстрыми шагами прошел по длинному коридору к лифтам, не замечая идущих навстречу и пытающихся поздороваться сотрудников.

* * *

– Здравия желаю, товарищ генерал!

Шарков прошел мимо, даже не замедлив шаг. Лицо бледное, напряженное, глаза устремлены вперед. Поздоровавшийся с ним человек в форме с погонами подполковника удивленно посмотрел вслед Шаркову, покачал головой и, пройдя в конец коридора, заглянул в один из кабинетов.

– Как жизнь молодая? – весело поинтересовался он у сотрудников департамента, который возглавлял генерал Шарков. – А чего это ваш генерал весь переделанный, на себя не похож? Какие-то новые команды сверху пришли, что ли?

– Да оборзел совсем, – ворчливо отозвался один из сотрудников, тот, что помоложе. – Орет как нанятый. Команд никаких вроде не поступало, во всяком случае, нам не говорили.

Его коллега, сидящий за соседним столом, неодобрительно глянул на своего словоохотливого товарища: критиковать руководство допустимо только в узком кругу доверенных-проверенных сослуживцев, а этот подполковник, хоть и давно им знакомый, но все-таки из другого подразделения. Впрочем, товарища можно и понять, и простить: из кабинета генерала вернулся сам не свой, злобно матерился, разбрасывал бумаги и едва не шарахнул кулаком по клавиатуре компьютера, хорошо, что вовремя опомнился и удержался. Потом немного успокоился и рассказал, что Шарков вызвал с новым вариантом комплексного плана и устроил дикий разнос, по большей части – несправедливый. Мальчишка молодой совсем, с синдромом отличника, захваленный-перехваленный, привык всегда «пятерки» получать, критику принимать не обучен, к брани вышестоящих не притерпелся еще. Понятно, что после такой головомойки в начальственном кабинете у паренька тормоза отказывают, и он позволяет себе лишнее даже в присутствии посторонних. Хотя какой он посторонний, этот подполковник? Свой, офицер, министерский.

– Может, случилось что? – Лицо подполковника приобрело выражение озабоченности и готовности сочувствовать. – Дома, в семье? Все же люди живые.

– Ага, – злобно буркнул неудачливый составитель комплексного плана, – в семье. Баба не дала. А на нас срывается.

Подполковник улыбнулся одновременно понимающе и укоризненно.

– Будь добрее, сынок, – сказал он. – Дослужишься до генеральских погон – тоже начнешь срываться. Что делать, жизнь такая.

Покинув кабинет, подполковник поднялся двумя этажами выше, зашел к себе, запер дверь изнутри и позвонил по телефону.

– У Шаркова что-то происходит, – быстро и негромко проговорил он. – Да, в последнее время… Нервничает, плохо владеет собой… Да, я понял, сделаю.

Дзюба

Совещание прошло довольно гладко, точнее, та его часть, на которой присутствовал Роман Дзюба. По насмешливым взглядам и ухмылкам присутствующих он понял, что более или менее справился с ролью, и с облегчением покинул кабинет, где под руководством зама по криминальной полиции продолжались отчеты по наиболее серьезным делам.

Встреча с представителем евтягинских была назначена в ресторане «Садко». Времена, когда на подобные переговоры присылали наглых и полуграмотных «быков», давно миновали, теперь крупный криминал преобразился в бизнесменов, группировки и банды – в фирмы, фонды и корпорации, а на непонятного назначения встречи с представителями правоохранительных органов приходили штатные юристы этих чудесных организаций.

«Могу себе представить, какие здесь цены», – с содроганием подумал Дзюба, снимая в гардеробе куртку и оглядывая дорогую отделку интерьера. Хорошо, что он плотно поел днем в чебуречной и теперь вполне может ограничиться чашкой кофе и бутылкой воды.

Он специально явился чуть раньше назначенного времени, не только для того, чтобы на всякий случай осмотреться, но и для того, чтобы видеть, как его собеседник будет идти к столу и усаживаться. Этой нехитрой, но очень полезной премудрости его научил Антон Сташис: «Смотри внимательно, как идет, как садится, как раскладывает свои вещи на столе. Тогда ты сразу поймешь, кем он себя ощущает в этой ситуации, какую роль намеревается сыграть, и совпадает ли эта роль с его настоящим самоощущением. Например, идет вальяжно, как хозяин, а вещи разложил – и сразу видно, что он внутри себя узенький-узенький. Или наоборот: сел, развалился, что твой царь зверей, а через зал шел как чмо последнее. Это поможет тебе самому выбрать правильный тон в разговоре и вывести его так, как тебе нужно». Ромка долго тренировался, специально ходил в рестораны, садился в уголке, заказывал кофе и самый дешевый салатик и наблюдал за людьми. Постепенно стало получаться. Конечно, не так здорово, как у Тохи, тот вообще ас, но Ромка искренне радовался, что ему есть у кого учиться. Частенько в этих ресторанных тренировках принимала участие и Дуняша, сидела рядом с Ромкой и обсуждала с ним тех, за кем они наблюдали… При этом воспоминании Дзюба ощутил горячую режущую боль внутри, но она прошла так же мгновенно, как и возникла. Боль стала привычной, она появлялась каждый раз, когда он думал о Дуняше. Ну что ж, без малого год прошел, Роман уже притерпелся.