Пожиратель Душ - Антон Орлов

«Наверное, Элиза его девушка. Даже не наверное, а наверняка».

Эта мысль заставила Ника окончательно скиснуть.

Он никогда не умел так уверенно рассуждать о вещах, с которыми знаком поверхностно. Для того чтобы выдать более-менее связное мнение, ему необходимо знать предмет достаточно хорошо. А Вилен выстроил сложную и разветвленную конструкцию, используя материал из учебника для иммигрантов и три-четыре непосредственных наблюдения, это Ник сумел уловить, все остальное – просто слова в различных комбинациях. Вот что значит уверенность в себе!

К их столику подошел официант в пестром вышитом фартуке и начал настойчиво предлагать пирожные из разноцветного желе: «бесплатное фирменное угощение, очень вкусно, только попробуйте!»

Похоже, преследовал он одну-единственную цель – вынудить Вилена замолчать, хотя бы заткнуть ему рот фирменным десертом за счет заведения.

Его хитроумный план сработал: Вилен польстился на изумрудно-вишневое пирожное и сделал паузу.

– А ты что думаешь об Иллихее? – спросил Ник у Элизы.

Спросил первое, что пришло в голову, только бы сломать тонкий ледок, затянувший разделяющее их пространство.

Она ответила вопросом на вопрос:

– Ты видел мультик «Пластилиновая ворона»?

– Видел, конечно. Классный. А что ты думаешь…

– Здесь то же самое, – перебила Элиза. – Все разноцветное, как это желе, все меняется и превращается одно в другое, чудеса всякие… Пластилиновая страна.

Ему это понравилось, но самому никогда бы в голову не пришло. Наверное, надо обладать девчоночьим образным мышлением, чтобы додуматься до такого сравнения.

– В этом что-то есть, – он улыбнулся.

Девушка тоже улыбнулась.

Покончивший с пирожным Вилен принялся развивать свою мысль дальше:

– Иллихейская социальная модель имеет свои плюсы и минусы, как и любая монархическая система, а то, что здесь в социальную модель включены мистические существа, добавляет плюсов и минусов. Я считаю, это ослабляет выживательный потенциал общества…

Элиза обреченно закатила глаза к расписному, в цветочных гирляндах на синем фоне, кое-где потрескавшемуся потолку. Все-таки не похоже на то, что она девушка Вилена.

Потом они втроем пошли гулять по городу. По центральным улицам и бульварам, не забредая больше в те кварталы, где в тебя могут попасть пакетом с овощными очистками. Вилен всю дорогу ораторствовал, напористо и с апломбом, то ли не замечая, что аудитория его почти не слушает, то ли замечая, но не желая с этим мириться.

Простились, когда начало смеркаться, на площади перед белым зданием с лепными раковинами и многоярусной крышей в гирляндах желтых и красных мигающих лампочек – то ли театр, то ли какой-то храм.

– Пока, – приветливо сказала Элиза.

Ник стоял и смотрел, как они идут к автобусной остановке. Девушка с осанкой начинающей гимнастки, в белой блузке с пышными рукавами и длинной узкой юбке. Вертлявый молодой человек с короткой по иллихейским меркам стрижкой (волосы едва прикрывают шею), в костюме с вышитыми ромбами – множество углов, напор и агрессия – того покроя, какой считается здесь официальным.

На расстоянии, в толпе похоже одетых людей, они ничем особенным не выделялись среди других обитателей Пластилиновой страны.

Ксават видел эту срань собачью из окна такси. Вот же западло… вернее, вот безобразие! Мало ему оборотня, который, возможно, все-таки учуял его след, так теперь еще Элиза не в ту сторону смотрит!

Дрянь девка забыла о том, что Ксават цан Ревернух для нее сделал. Он обратил на нее внимание и взял на службу. В течение двух с лишним лет он о ней заботился, знакомил с новым миром, время от времени даже давал ей денег на всякую ерунду. И вот тебе признательность: стоило появиться какому-то смазливому сопляку – старый благодетель больше не нужен.

«Все они одинаковые, – желчно подумал Ксават. – Все оторвы…»

Пока такси по шумным, хаотично перепутанным рифалийским улицам пробиралось сквозь вечернюю сутолоку к гостинице, он припоминал все обиды, которые претерпел от Элизы. Обид накопилось много.

Она дерзила и огрызалась.

Она его обманывала. Говорила, например, что гигиенические прокладки на десять рикелей подорожали, а после выяснялось, что это вранье, и дополнительные десять рикелей она потратила на мороженое или на крохотную баночку косметического крема с блестками (никчемная срань, потому что Ксавату все равно, мажет она себе лицо этой модной блестящей пакостью или нет).

А когда Ксават хотел уступить ее всего-то на одну ночь советнику цан Сугеварту в обмен на содействие в служебной интриге, окаянная шлюшка закатила скандал: это-де оскорбление и криминал, и если он будет настаивать – она пожалуется и на него, и на Сугеварта.

Словечко «криминал» Ксавата испугало. Опасное словечко. Так сказать, ключевое… Сугеварту бояться нечего, он ведь настоящий цан Сугеварт и отделается штрафом за злоупотребление служебным положением, а Клетчаб Луджереф – совсем другое дело… В общем, он пошел на попятную и ни о чем таком больше не заикался, но Элизе этого не простил.

Кроме того, она уже несколько раз заводила речь о том, что ее зарплату Ксават должен отдавать ей, а не оставлять у себя. Да еще повышала голос, словно он ей ровня. Ну, он, конечно, сразу обрывал ее и объяснял, что руководителю виднее, на что должны расходоваться ее деньги, потому как он за нее отвечает. То есть знай свое место, срань собачья. Он никогда не выдавал помощникам всю зарплату целиком, а то больно жирный для них кусок получится. Возомнят о себе, от рук отобьются… Подчиненных надо держать под контролем.

Она нередко допускала мелкие ошибки при работе с документами или складывала вещи таким образом, что Ксават не мог найти то, что нужно. Случайно так выходило или делала назло? Когда скажешь, быстренько все исправит, но до чего это раздражает!

Она, само собой, рассчитывала выйти замуж за высокородного цан Ревернуха, и ее злило то, что он тянет с предложением.

А Ксават, во-первых, никогда бы на ней не женился – Элиза для этого недостаточно покладистая, а во-вторых, если официально оформлять брак, всплывут кое-какие неувязочки.

Дура. Выскочила бы замуж за родовитого аристократа – и на другой день бы обнаружила, что стала женой хасетанского мошенника в бегах! Подумав об этом, Ксават злорадно фыркнул, но потом снова погрузился в угрюмое раздумье. Такси в этот момент свернуло с длинной улицы, окаймленной желтыми бусинами фонарей, на площадь Безмолвного.

В центре площади белела окруженная кольцевой колоннадой исполинская каменная фигура – закутанный в плащ человек (скорее всего, человек) с опущенным на лицо капюшоном.

Вокруг кишели, сигналя друг другу, автомобили. Шофер такси тоже надавил на клаксон.

– Храни нас, Безмолвный, и пусть тайное останется тайным, – машинально пробормотал Ксават слова молитвы.