Любовь и мороженое - Дженна Эванс Уэлч

– Это сюрприз. Проходи. – Он придержал мне дверь. – После тебя.

Я вышла в темный коридор. Мы очутились у громадной лестницы.

– О нет. Здесь мы увидим прапрапрабабушку Елены?

– Нет, она в другом крыле. Пойдем, я покажу тебе сад. Он пошел вверх по ступенькам, но я не двинулась с места.

– Э, Рен? Она выглядит страшновато.

– Конечно. Пойдем.

Я оглянулась на закрытую дверь. Жуткая лестница или чересчур приветливые подростки из разных стран? Пожалуй, рискну и выберу лестницу. Я поспешила за Реном. Из-за высокого потолка мои шаги эхом разносились по зданию. Мы поднялись наверх, и Рен толкнул высокую, узкую дверь и зашел в нее. Я неуверенно шагнула за ним.

– Невероятно… – пробормотала я. Помещение было завалено хламом, словно в него высыпали содержимое десяти комнат, и все покрывали плотные пыльные тряпки. Под портретом сурового на вид мужчины в шляпе с перьями даже располагался камин небывалых размеров. – Он настоящий? – спросила я, указывая на портрет.

– Наверняка.

– Я как будто зашла в дом с привидениями. Кажется, стоит на секунду отвернуться, и все вещи поменяются местами.

Рен ухмыльнулся:

– И это говорит человек, который живет на кладбище.

– Два дня за «живет» не считаются.

– Сюда. – Он подошел к стеклянным дверям, отпер их, и мы вышли на балкон. – Я хотел, чтобы ты посмотрела на сад, а еще – отдохнула от восторженной толпы.

– Да уж, их как-то слишком взбудоражила встреча со мной.

– Почти все из нас знают друг друга еще с начальной школы, так что мы адски рады новичкам. Наверное, нам стоит поработать над «наигранной недоступностью».

– Да тут настоящий лабиринт! – Я перегнулась через перила. Живая изгородь у входа оказалась частью продуманного зеленого узора с древними статуями и скамейками.

– Круто, да? У них даже есть дряхлый садовник, который чуть ли не всю жизнь подстригает эти кусты.

– Здесь и правда можно потеряться.

– Да. Однажды Марко туда зашел. Мы его искали часа три. Пришлось подняться на балкон с прожектором. Он спал в лабиринте, положив под голову свои ботинки.

– Ботинки? Зачем?

– Понятия не имею. Рассказать по-настоящему жуткую историю?

Я покачала головой:

– Лучше не надо.

– Старшая сестра Елены отказывается жить в этом доме, потому что здесь с самого детства Мануэле регулярно является ее предок. Самое страшное в том, что призраку всегда столько же лет, сколько ей.

– Неудивительно, что она уехала в интернат. – Я оперлась на перила. – Теперь мне не так обидно, что я живу на кладбище.

– Рассказываете страшилки?

Я подпрыгнула и чуть не свалилась с балкона.

– Лина! Ты прямо Суперпугливая Девушка, – воскликнул Рен.

– Простите, не хотел вас напугать. – С одного из диванчиков встал незнакомый мне парень и потянулся.

– Привет, Томас. Шпионишь?

– У меня голова заболела. Хотел спрятаться ненадолго от шума. С кем это ты? – Он встал и лениво подошел к нам.

Боже мо… Последняя буква выпала у меня из памяти, потому что разве бывает такая внешность?

Высокий, худой, с темно-каштановыми волосами и густыми бровями, а еще квадратной челюстью, о существовании которой я только слышала, и впервые увидела своими глазами. А его губы! Из-за них я окончательно потеряла дар речи.

– Лина? – Рен приподнял бровь. Черт. Они меня о чем-то спросили?

– Извини, можешь повторить?

– Я сказал, что меня зовут Томас, – улыбнулся парень. – А ты, я так понимаю, загадочная Каролина?

У него был британский акцент. Британский. Акцент.

– Да, приятно познакомиться. Зови меня Лина. – Я пожала ему руку, стараясь не упасть. Похоже, ноги и правда могут подкашиваться.

– Ты из Америки?

– Да, из Сиэтла. А ты?

– Я много где жил. Последние два года – здесь, в Италии.

Дверь распахнулась, и на балкон вышли Елена и Мими.

– Ragazzi, dai[29], — нахмурилась Елена. – Мама придет в бешенство, если узнает, что вы сюда поднялись. В прошлый раз она сорок пять минут читала мне нравоучения. Какой-то idiota[30] оставил кусок пиццы в двухсотлетнем буфете. Спускайтесь, per favore[31]!

– Прости, Эл, – хором ответили парни.

– Я всего лишь хотел показать Лине сад. А Томас дремал тут.

– Ну кто дремлет на вечеринке, Томас? Тебе повезло, что ты похож на бога, хоть и veramente strano[32].

Похож на бога. Я украдкой на него взглянула. Ага. Вполне могу себе представить, как он прогуливается по Олимпу.

Мими взяла Рена за руку, и все, кроме нас с Томасом, вышли с балкона. Мне это только кажется или он тоже на меня смотрит?

Парень скрестил руки на груди:

– Многие делали ставки на то, явишься ты или нет. Видимо, я проиграл двадцать евро.

– Я собиралась переехать в начале года, но передумала.

– Ну и что? Все равно ты мне должна.

– С чего бы это? Впредь будешь больше в меня верить.

Томас ухмыльнулся и вскинул бровь:

– На этот раз я тебя прощаю.

Ноги стали мягкими, как клубничное желе. Он так явно со мной заигрывал.

– Слышал, ты живешь на кладбище?

– Мой папа – смотритель американского кладбища Флоренции. Я приехала к нему на лето.

– На все лето? – Да.

По его лицу расползлась улыбка. Я улыбнулась в ответ.

– Томас! – крикнула Елена, высунувшись из двери.

– Прости. – Мы оба выбежали вслед за ней.

Так вот что значит быть нормальной. Ну, или вроде того.

– Твой первый концерт?

Почти все гости вышли к бассейну, и мы с Томасом сидели на краю, свесив ноги. Ярко-синяя вода сияла так, словно над ней повисли звезды или роились стаи светлячков.

– Джимми Баффет.

– Да ладно? Который написал «Margaritaville[33]»?