Сын менестреля. Грейси Линдсей - Арчибальд Джозеф Кронин

Наши смежные комнаты, с роскошной ванной между ними, были само совершенство. У меня на кровати даже лежала шелковая пижама. Поскольку отец Петитт не привык принимать на ночь ванну, я позволил себе полчаса понежиться в горячей мыльной воде, потом насухо вытерся турецким полотенцем, натянул подаренную мне пижаму, после чего ощущение нереальности происходящего еще больше усилилось, лег в постель и заснул как убитый.

На следующее утро нас разбудили, причем довольно поздно, подав нам завтрак в постель: большой кофейник дымящегося свежезаваренного кофе и прикрытую салфеткой корзиночку с подогретыми римскими булочками, которые представляли собой улучшенную разновидность французских круассанов. Одевшись, я спустился вниз и нашел нашу хозяйку в будуаре, служившем ей мастерской, где она занималась шитьем для благотворительных целей.

— Доброе утро, мой дорогой преподобный Десмонд. Судя по твоим блестящим волосам, выспался ты на славу. Твой друг уже уютно устроился в библиотеке с книжкой в руках. Так что сейчас ты принадлежишь только мне.

Она стояла, улыбаясь, в безжалостных лучах утреннего света и явно не испытывала ни малейшего неудобства. Конечно, за прошедшее время она постарела, ее волосы словно покрылись серебром, но ясные глаза по-прежнему светились живым умом. Должно быть, в молодости маркиза была просто неотразима. Даже сейчас она выглядела прелестно.

— Однако, — продолжила маркиза, — как бы хорошо ты ни выглядел… Скажи, где, ну где ты откопал такие брюки?

— Мадам, эти брюки, которым всего три года, — шедевр портновского искусства лучшего мастера из Торрихоса.

— Они поистине уникальны. А пиджак?

— Этот пиджак, мадам, хотя и весьма почтенного возраста, на самом деле предмет религиозного культа, поелику был перешит вышеупомянутым портным из старого пиджака его высокопреподобия отца Хакетта.

— Да уж, действительно реликвия. Пойдем, посмотришь на себя в зеркало. — Она открыла дверь в гардеробную с большой зеркальной пилястрой.

Я давным-давно не смотрелся в зеркало, и если лицо было еще ничего, то все, что ниже, больше подходило старому дряхлому бродяге.

— Да, мадам… — задумчиво произнес я. — Если меня немного почистить и погладить, я буду совсем как новенький.

— Десмонд, ты неисправим! — весело рассмеялась она. — Послушай, до субботы тебе надо отдыхать и ни о чем не думать, но сейчас мы пойдем с тобой к моему приятелю Караччини.

— К священнику?

— Нет, к лучшему портному во всей Италии. Не волнуйся за своего друга. Ему очень хорошо в библиотеке.

Мы сели в красивый большой автомобиль с откидным верхом, но не в «испано-сюизу», как я ожидал, а в новенький «изотта-фраскини», и покатили по Виа Венето в сторону отеля «Эксельсиор», повернули налево и остановились перед абсолютно пустой витриной, где значилось только одно слово: «Караччини».

Когда мы вошли, маркизу почтительно приветствовал проворный маленький человечек в безукоризненном темно-сером костюме. Они стали подробно обсуждать, что мне лучше подойдет в моем положении, затем были проинспектированы, ощупаны и отобраны кипы тканей. Меня провели в просторную примерочную, где подмастерье в нарукавниках обмерил меня с головы до ног.

— Надеюсь, вы поняли, Караччини, что все должно быть готово и доставлено ко мне домой не позднее вечера пятницы.

— Мадам маркиза, вы ставите нереальные задачи, но для вас, — низко поклонился Караччини, — все будет сделано в срок.

Но на этом дело не закончилось, поскольку мадам хотелось развлечься — именно так она охарактеризовала свою благотворительную акцию. Меня отвели к расположившемуся по соседству галантерейщику, естественно, самому лучшему. Здесь моя любезная маркиза совсем разошлась, и в результате нам подобрали полный набор элегантных и дорогих аксессуаров, отложив их для немедленной доставки. И наконец, на той же улице мы заглянули к сапожнику, шьющему обувь на заказ. Здесь мои конечности тщательно измерили, после чего была отобрана кожа двух видов — светлая и чуть потемнее, — причем доставка обеих пар назначена все на ту же пятницу. Вероятно, кто-нибудь спросит: как такую сложную работу можно сделать за столь короткий срок? Ответ очень прост: Рим — это город мастеров и, конечно, мастериц, причем все они сидят в маленьких комнатушках в разных концах города и выполняют срочный заказ, трудясь иногда ночь напролет, чтобы успеть закончить его к утру. Кто-нибудь может подумать, что такая тонкая работа щедро вознаграждается. Увы, это далеко не так.

— А теперь — легкий ланч, — сказала маркиза, когда мы вышли от сапожника. — И потом — домой, отдыхать, отдыхать, отдыхать до субботы.

Маркиза повела меня в отель «Эксельсиор». Мы расположились в баре, и она предложила заказать херес и сэндвич с пармской ветчиной. Машина ждала нас у входа. И уже очень скоро мы катили назад, к вилле Пенсероза. Когда я пытался поблагодарить мадам, та ответила, что даже слышать ничего не желает.

— Успокойся, мой дорогой Десмонд. Ты ведь знаешь, что я любила твою маму и очень огорчилась, узнав о ее кончине, — сказала маркиза и добавила: — Ты прекрасно знаешь, что и тебя, мой дорогой мальчик, я тоже очень люблю. — Когда мы вошли в дом, она прошептала: — Интересно, а чем занимался в наше отсутствие твой друг?

Взяв меня за руку, она направилась в библиотеку, где мы действительно обнаружили преподобного отца Петитта, который сидел в том же кресле, с той же книгой на коленях, открытой на той же странице; из полуоткрытого в блаженной улыбке рта доносились ритмичные музыкальные трели.

— Он как сидел, так и сидит. Ни на миллиметр не сдвинулся.

— О да, мадам, — отозвалась впустившая нас горничная. — Он хорошо покушал и выпил бутылочку фраскати.

— Он такой милый, когда спит, — заметила мадам. — Похож на большого ребенка.

— Он очень многому меня научил, — сказал я. — И если в субботу нам хоть чуточку повезет, то исключительно благодаря ему.

— Как это благородно с твоей стороны, дорогой преподобный Десмонд. А теперь отправляйся к себе и отдыхай. С этой минуты только отдых, отдых и еще раз отдых и больше ни слова. А ты знаешь, что Энрико между выступлениями вообще не разговаривал?

— Но я не Карузо, мадам.

— Это мы узнаем в субботу, — улыбнулась она. — А теперь мне тоже пора отдохнуть. Что-то я притомилась. Как ты, наверное, заметил, я уже очень немолода.

— Умоляю, не произносите таких отвратительных слов. Мадам, как и прежде, великодушна, очаровательна и обворожительна. И вообще, вы просто ангел. По крайней мере, по отношению ко мне.

Она с легкой улыбкой покачала головой и проводила меня наверх, где мы и разошлись по своим комнатам.

Глава 6

В субботу рассвет был настолько прекрасным, что Десмонд, всю ночь ворочавшийся с