Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби

Не все, однако, знали о том, как жестоко умерщвлял свою плоть Томас Бекет в относительном уединении своей спальни, стараясь избавиться от пороков, которые мешали его духовному росту. От грехов плоти, как их обычно понимают, Томас был свободен всю свою жизнь. Даже самые непримиримые его враги не могли отыскать в его личной жизни ни единого пятнышка. Однако его обуревали искушения духовной гордыни, с которыми он боролся теми же самыми способами, какие применяли духовные подвижники всех времен.

Только самые близкие его помощники знали, что он ежедневно бичевал себя до тех пор, пока по спине не начинала течь кровь. И только после его смерти, когда с него сняли промокшие от крови одежды, люди увидели, что Томас, носивший когда-то самое дорогое и самое красивое платье, надевал на голое тело власяницу – рубашку и подштанники, сделанные из волоса. В ней было столько паразитов, что Эдвард Грим, ставший свидетелем его убийства, заметил, что «мученическая смерть Томаса была легче тех пыток, которым подвергала его власяница, а крупные враги причиняли меньше мучений, чем мелкие»[91].

Тем временем папа Александр III бежал из Италии, спасаясь от императора, который, разрушив Милан, двинулся на юг. Весной 1162 года папа прибыл в Монпелье, и Генрих II с Людовиком VII отправились туда, чтобы выразить ему свое почтение и заверить в своей поддержке. Встреча состоялась в сентябре, на берегах реки Луары, неподалеку от Куси. Монархи оказали папе надлежащие почести: один держал под узду его коня, а другой – стремена, а потом отвели его в приготовленный для него шатер.

Александр III заставил королей Англии и Франции, своих главных сторонников, заключить мир и прекратить, хотя бы на время, мелкие стычки, которые грозили, рано или поздно, перерасти в открытую войну. В ту пору, когда Фридрих Барбаросса опустошал Италию, а сам папа нуждался в поддержке английского и французского королей в борьбе против второго папы, Александр был заинтересован в том, чтобы Генрих II и Людовик жили в мире[92].

Генрих II хотел провести Рождество в Англии, но когда он приехал в Барфлёр, то оказалось, что о поездке нечего и думать – в проливе разыгрался шторм. Поэтому король с королевой провели Рождественскую курию в Шербуре. В конце января задули попутные ветра, и 25 января Генрих II и Элеонора высадились в Саутгемптоне. Бекет и принц Генрих уже ждали их здесь. Герберт Бошам рассказывает, что король и архиепископ обнялись и расцеловались от радости. Король был счастлив увидеть своего бывшего канцлера архиепископом[93]. На следующий день они отправились в Лондон. Генрих II и Томас ехали рядом, поглощенные дружеской беседой.

Однако Ральф Дицето[94] пишет, что, несмотря на поцелуи, Генрих II к тому времени уже начал охладевать к Томасу. Он заставил его отказаться от должности архидиакона Кентерберийского, которую тот продолжал занимать и после того, как стал архиепископом. По требованию Генриха Томас назначил на этот пост Джефри Ридела, одного из королевских чиновников.

Генрих II впервые собрал всех епископов и баронов на Большой совет с тех пор, как он четыре с половиной года назад покинул Англию. Эта ассамблея начала свою работу 3 марта. Главной темой дня стала кафедра лондонского епископа, которая пустовала после смерти епископа Ричарда Бельмейса в мае предыдущего года. Генрих II предложил перевести в Лондон епископа Херефордского, Гилберта Фолиота, и собравшиеся единодушно поддержали его предложение.

Гилберт Фолиот происходил из благородной нормандской семьи, которая сама могла бы предложить его кандидатуру королю, баронам и братьям епископам. Он был известен в Англии и Франции своей ученостью, чистотой и строгостью жизни, а также красноречием. У короля имелись свои причины быть ему благодарным – ведь именно он убедил своего родственника, графа Херефордского, отказаться от намерения восставать против Генриха II.

Но для того чтобы перевести епископа с одного места на другое, требовалось согласие папы, ибо раньше этого никто не делал. Со времен нормандского завоевания ни один английский епископ не был переведен на другое место, если, конечно, его не избирали архиепископом. Король с Томасом написали письма папе Александру III с просьбой разрешить перевод Гилберта, поскольку престол Лондона, главного города в Англии, часто посещаемого королем и всеми великими людьми государства, нуждался в епископе примерного поведения, больших талантов и обширных знаний и Гилберт подходил для этого места, как никто другой. 19 марта папа отправил Гилберту милостивое письмо, в котором уверял, что он просто создан для этого поста, и приказал ему занять его[95].

Генрих и Томас тоже написали Гилберту, восхваляя его добродетели и убеждая дать свое согласие на перевод в Лондон. В письме Бекета не было и намека на то, что тот сердится на Гилберта за то, что он был против его избрания архиепископом. Протесты Томаса в ту пору, когда король впервые затронул тему его избрания, свидетельствуют, что он и сам разделял мнение Гилберта о том, что недостоин звания архиепископа[96].

Гилберт согласился на перевод в Лондон и 28 апреля был рукоположен в сан епископа Лондонского в соборе Святого Павла. Возглавлял эту церемонию архиепископ Томас Бекет. Однако сразу же после интронизации Гилберт продемонстрировал самые неприглядные стороны своей натуры. Люди уже шептались о том, что его яростное сопротивление избранию Томаса проистекало не из сомнений в его пригодности, а из того, что Гилберт сам хотел стать архиепископом. Теперь он проявил черную неблагодарность по отношению к человеку, который добился его возвышения. Когда от него потребовали сделать обычное заявление о подчинении архиепископу Кентерберийскому, он отказался. Гилберт заявил, что уже совершал этот обряд перед предшественником Томаса, когда его посвящали в епископы Херефордские, и нет никакой нужды повторять его теперь, после перевода в Лондон[97].

31 марта в Виндзоре Роберт Монфор в присутствии короля обвинил констебля Генриха Эссекского в том, что в июле 1157 года в Северном Уэльсе он, из-за своей трусости, предал короля. Роберт заявил, что Генрих Эссекс закричал, что король погиб, бросил на землю королевское знамя и бежал с поля боя. Констебль принял вызов; согласно закону, дело должно было разрешиться поединком между обвиняемым и обвинителем.

Поединок решено было провести в русле Темзы на острове, расположенном неподалеку от аббатства Рединг. Генрих Эссекс был сбит с коня и оказался побежденным. В глазах зрителей это доказывало, что он виновен в тех преступлениях, в которых его обвинил Роберт Монфор, хотя король и заявил, что верит его словам о том, что знамя во время боя было выбито из его рук противником, а сам он упал с коня случайно. Констебля объявили вне закона, земли его конфисковали, а самого его оставили умирать на поле боя. Тело его для погребения отдали монахам Рединга. Но те обнаружили, что он еще жив и только сильно ранен. Оправившись от ран под присмотром монахов, Генрих Эссекс постригся в монахи в том же самом монастыре; ему нечего было делать в этом мире, где у него отобрали все его земли и саму честь[98].