Девушки в период одиночества - Синди Чупак

Нью-Йорк наблюдал, как росли Уэсли, Аустина и Лейси Гольдштейн. Как они стали тем, кем стали.

Нью-Йорк знает от дочки вашей подруги, что шартрез в этом сезоне не в моде.

Нью-Йорк смотрит самую лучшую и самую худшую комедии в мире, и когда фильм вам не нравится, вы уходите, чувствуя вину, как будто в этом виноваты вы, зрители.

Нью-Йорк ведет спор с бездомным, который живет за порогом вашей квартиры, и говорит ему:

– Эдди, мне надо поспать!

Эдди понимает, но ему тоже надо как-то заработать, и если ему надо петь у дверей бара, значит, больше ничего он поделать не может. И даже если вы учились «теории спора» в престижном университете, а он в это время принимал наркотики в парке на Вашингтон-сквер, вы лежите в постели без сна, а он продолжает голосить под вашими окнами «Я не гордый, я прошу вас…».

Нью-Йорк прекрасно знает, как в ночь премьеры какая-то женщина спрашивает вас, чье платье на вас надето. Это означает, что она спрашивает не у кого вы его одолжили, а интересуется именем модельера. Нью-Йорк понимает, почему время от времени какой-нибудь обладающий высокими полномочиями исполнительный директор с ностальгией вспоминает о скромном домике, где она выросла. И успех определяется умением читать меню слева направо.

Нью-Йорк должен решить, хотите ли вы переспать с тем, кто сегодня проводил вас домой со свидания, пока такси ждет внизу, и вызвать осуждение со стороны шофера, а утром вызвать осуждение со стороны портье.

Нью-Йорк – это поджимающие со всех сторон сроки и завалы новых предложений и заданий, и если есть на земле место, где вы будете ощущать вину за то, что не справитесь с делом, то это Нью-Йорк.

Нью-Йорк – участник гигантского, неуклюжего балета Центрального вокзала, где вы бежите, бежите, бежите то туда, то сюда, и успеваете на поезд в самый последний момент, когда двери уже закрываются… Нью-Йорк – это тоже существо, которое вместе со всеми несется куда-то и выходит на нужной остановке.

Нью-Йорк едет на сабвее и стоит попрошайкой на углу.

Я ветеран Вьетнама. Я ветеран Вьетнама, и у меня нет руки. Я ветеран Вьетнама, и у меня нет руки, и у меня трое детей, и им не хватает пеленок. Я не жадный человек. Я лишь с виду страшный. Ружье не заряжено.

Нью-Йорк видит, как Мадонна бегает по утрам, и видит также, как вы бегаете. Нью-Йорк понимает, что вас от нее отличает только то, что вы поверх нижнего белья обычно носите верхнюю одежду. Нью-Йорк – это значит жить в одном доме с Этаном Хоуком и видеть его только тогда, когда придешь туда в качестве уборщицы. Или три дня не разговаривать с соседом по квартире, потому что тот отослал обратно посылку для Этана Хоука, присланную вам по ошибке.

Нью-Йорк – это трансвестит, уронивший зажженную сигарету в сумку бездомной женщины, и даже если вы осторожно вытащите эту сигарету, чтобы не загорелась сумка, ваш бойфренд вынужден сказать трансвеститу и восьми его друзьям, какие они стильные и шикарные. И когда они будут тащиться за вами до самого вашего дома, бездомный Эдди спросит, не надо ли вам помочь.

В Нью-Йорке читают самую изящную литературу в мире, но говорят лишь о погоде. Это конструкция, напоминающая шкаф, полный черных костюмов.

Нью-Йорк заставляет вашего друга, актера, в течение многих лет сидящего без работы, бежать к вам через весь город, не переводя дыхание, чтобы сообщить о получении роли. Роль состоит в том, что надо выйти на сцену, пописать на статую и уйти.

Нью-Йорк обнаруживает, что кот – приемлемое домашнее животное, хотя раньше вы клятвенно заверяли, что никогда никого не заведете. И еще вы заведете белую мышку и назовете ее в честь того, кого презираете, чтобы в минуту раздражения ее убить. И проследите за путем таракана, который увернется от струи «Райда» и сбежит куда-нибудь в ближайшую тараканью гостиницу. И будете всем сопереживать.

Нижняя планка: депрессивное состояние, для выхода из которого, как правило, требуется вмешательство травки или алкоголя. Это состояние знакомо уставшим от одиночества людям, попытавшимся "открыть себя миру", также известное как "снизить планку" до того уровня, с которого почти нет дороги назад

Телефон звонит и будит во мне зверя. На часах 6.15 утра. Воскресное утро в Нью-Йорке. Черт возьми, кому понадобилось названивать мне в такое время? Может, это Роб, тот женатый, с которым мы встречались в Портленде? Я знаю, вы тоже когда-нибудь, наверное, встречались с женатыми. Я совсем не горжусь этим обстоятельством. Дело в том, что каждая женщина, пробыв одна достаточно долгое время, запросто может вступить в сексуальные отношения с женатым человеком. Это такая категория мужчин, которые при знакомстве не считают нужным проинформировать вас о своем семейном положении, либо они долго рассказывают вам, что вскоре собираются разводиться, но на самом деле такого у них и в мыслях нет.

Женщины, храни их Господь, имеют удивительную способность верить в перспективность подобных отношений. Они напрягают память и фантазию, чтобы привести хотя бы несколько примеров удачно сложившихся отношений женатого мужчины и одинокой женщины. Друзья и статьи из глянцевых журналов бомбардируют таких женщин противоположными примерами, то есть историями, когда из таких отношений не вышло ничего путного.

Однако каждая женщина, которая когда-либо встречалась с женатым мужчиной, всегда верит, что ее история чем-то отличается от других. Такова любовь. Видите ли, для одинокой женщины сказка еще не закончилась. Когда мы влюблены, то в сказку со счастливым концом можно пригласить и женатого мужчину. В этом заключается как наше очарование, так и заведомое поражение.

Конечно, мое приключение, если уж называть его именно так (хотя я бы предпочла называть это мое «поражение»), заканчивается именно там, где и должно было закончиться. Наконец я поняла, что Роб нежно любит свое семейство. Мы же опрометчиво думаем, что живем в своем собственном фильме, тогда как на самом деле врываемся в какой-то чужой, и мы – не Джулия Роберте. В лучшем случае мы – среди второстепенных героев, просто иллюстрация чьей-то истории, помощницы для развития сюжета. Счастливого конца не будет. Но усваивать уроки судьбы – не в моем характере…

Но утром телефон звонит и будит меня. Я еще наполовину сплю, и мне снится, что я как будто Джулия Робертс.

Телефон умолкает, но тут же начинает трезвонить снова. Может, это Роб? В Портленде всего-навсего 3.15.

Я: Алло?

Роб: Я не могу заснуть.

Голос его звучит как-то странно

Я: Что-то случилось?

Роб: Что ты делаешь?

Я: Разговариваю с тобой.

Роб: А во что ты одета?

Я: Во фланелевую пижаму. (Мне становится смешно.) Не очень сексуально, да? А во что ты одет?

Роб: На мне только рубашка. Больше ничего. Без пуговиц.