Драгоценности Медичи - Жюльетта Бенцони

Через несколько минут Гарри Финч остановил такси перед роскошным зданием отеля.

– Как приятно вновь увидеть Вашу светлость! – вскричал он с неподдельной радостью.

– Оставьте в покое Светлость! У меня нет прав на этот титул. С меня вполне хватит обращения «сэр».

– Как вам угодно. Ну, так куда мы отправимся сегодня вечером? Уайт-Чепл, Лайм-Хаус? – предложил Финч таким тоном, словно это были блюда из меню.

– В Челси, если вы не против. Точнее, на Чейн-Уок.

– Ого, ваши вкусы переменились!

– Что вы хотите, нельзя же все время посещать низкопробные заведения. В конце концов, это утомляет!

– Я не критикую ваш выбор. В аристократических кварталах тоже можно повеселиться...

Такси Финча лихо сорвалось с места, оставив у Морозини впечатление, будто даже мотор рокочет от радости. Он и сам был очень доволен тем, что вновь работает с Гарри Финчем, который в свое время оказался очень ценным и – что было еще важнее – неболтливым помощником. Завидев дом Адальбера, перед которым все так же стоял «Роллс-Ройс», он приказал остановиться на таком расстоянии, чтобы можно было разглядеть входную дверь.

– А теперь подождем! – сказал он, когда Финч нашел идеальное место для парковки.

– До каких пор?

– Пока машина не тронется с места. Мы поедем за ней. Я хочу знать, куда она направится.

– Не отвечайте, если вам неохота, 'но ведь именно здесь вы поселились на время процесса Фэррэлса, наделавшего столько шума? И с вами еще жил один француз... с невозможной фамилией, но очень симпатичный.

– Он и сейчас здесь живет, так что вопрос вполне уместный. Я опасаюсь, что он попал в довольно опасную историю.

– Но с деньгами у него полный порядок! Какая тачка! Я вас правильно понял: вы хотите защитить его?

– Именно так!

Ждать пришлось около часа. Часы на Биг-Бен пробили полночь, когда входная дверь открылась и на крыльцо вышел Адальбер, проводивший своих гостей до машины. При виде молодой женщины Финч восхищенно присвистнул и воскликнул:

– Понятно, отчего вы всполошились! Ничего не скажешь, красотка хоть куда! И все, что надо, у нее имеется! Послушайте, тот мужчина, что сел в машину рядом с ней, это случаем не лучшая ищейка Скотленд-Ярда? Суперинтендант Уоррен?

– Да, он!

– Ну, если уж следить за машиной, где находится он, нужно принять меры предосторожности. Ему эта музыка знакома!

– Принимайте ваши меры, дорогой Финч, принимайте! Все, что я хочу на сегодняшний вечер, это узнать, где дама живет и, если возможно, кто она такая.

– Ну, с этим проблем не будет.

Прежде чем тронуться с места, Финч отпустил «Роллс-Ройс» на некоторое расстояние и лишь потом двинулся следом. Через несколько минут он сказал:

– Похоже, она везет его в Ярд? Неужто Уоррен будет еще работать?

– Удивляться нечему! Сколько я его знаю, он живет совершенно не так, как все.

Действительно, Уоррен вернулся в свой кабинет. Оба наблюдателя увидели, как автомобиль замер перед постовым и суперинтендант вышел. «Роллс-Ройс» направился дальше. Невозмутимый Финн поехал за ним.

Так они добрались до Ридженс-Парк, где прекрасная машина остановилась перед одним из самых роскошных домов. Водитель Альдо тихо произнес:

– Скажите пожалуйста, она ни в чем себе не отказывает! Это особняк Гановер-Лодж, который совсем недавно принадлежал адмиралу Битти! Что будем делать теперь?

– Ничего. Вы просто отвезете меня в «Ритц». Но если сумеете выяснить, кто теперь живет в этом доме, окажете мне большую услугу.

– О, особых сложностей здесь нет. Имея такой адрес и номер «Роллса» в придачу, можно добиться всего.

– В таком случае полагаюсь на вас, дорогой Финч! Мне уже давно стало ясно, что вам цены нет.

Через несколько минут Морозини поднялся к себе в номер с намерением лечь спать, тогда как Гарри Финч, безмерно гордый собой и королевским образом вознагражденный за свои труды, вновь помчался по улицам ночного Лондона.

На следующий день на столе для завтрака Альдо обнаружил конверт с лежащей внутри карточкой, на которой было написано рукой его помощника:

«Это княгиня Оболенская, но не принимайте ее за русскую. Она самая настоящая американка, хоть и обзавелась титулом».

Через два часа Морозини, которого по пятам преследовал испуганный дежурный, ворвался в кабинет суперинтенданта Уоррена. Полицейский, поглощавший в этот момент один из тех пузырящихся напитков, которые будто бы помогают справиться с похмельем, поперхнулся, задохнулся, раскашлялся, побагровел и обрел естественный цвет лица только после того, как нежданный посетитель раза три сильно хлопнул его по спине.

– Я распорядился... чтобы... меня... не тревожили, – с бесконечной мукой проговорил Уоррен.

– Он ничего не хотел слушать, – пролепетал молодой инспектор. – Я сделал все, что мог!

– Знаю, Крофтон! Южный шторм непредсказуем! Возвращайтесь на свой пост! А вы, – добавил он гораздо менее добродушным тоном, – что вы здесь делаете? Обычно сюда не являются запросто, по первому побуждению!

– Тысяча извинений, но нынешней ночью я совсем не спал и сегодня утром хочу знать, кто такая княгиня Оболенская, с которой вы ужинали вчера вечером?

Как знаток, Уоррен искренне восхитился, отчего глаза его стали круглыми:

– Какая жалость, что вы итальянец!

– Прошу прощения, венецианец!

– А есть разница?

– Огромная! Так вы сказали? Если бы я не был...

– Я бы немедленно зачислил вас в свой штат!

– Это не ответ, и я должен напомнить вам, что ваше время бесценно. Итак, повторяю: кто...

– Чудовищно богатая американка...

– Это я уже знаю.

– Чего же вам еще нужно? – проворчал Уоррен, явно начинавший злиться.

– Какое отношение она имеет к Адальберу и что делала у него вчера вечером?

– Вы же не думаете, что я вам отвечу? Если ваш друг не соблаговолил сказать вам, я тем более этого не сделаю. Профессиональная тайна! Вы должны понять...

– Полностью с вами согласен, но раз вы играете роль конфидента в данном деле, я хочу знать, какое отношение эта женщина имеет к Адальберу?

Внезапно длинное лицо Уоррена скривилось в иронической ухмылке, и в глазах его под нависшими бровями зажегся огонек:

– Ей-богу, да у вас приступ ревности!

Этого говорить не следовало. Морозини зашелся от ярости: