Ее самое горячее лето - Элли Блейк

Потому что эта ночь наверняка окажется первой и последней? Потому что ее влечение к нему встретило наконец отклик? Потому что Джона, каким она его узнала, даст палец себе отрубить, лишь бы ему не пришлось болтать с ней о том о сем утром?

Эйвери опустилась на диван, ее взор заволокло туманом.

– Потому что я заурядная трусиха.

Клаудия взяла руку Эйвери в свои ладони и дождалась, когда она поднимет глаза:

– Ты, моя дорогая, слишком великодушна и добра. Отчего тебе самой только хуже. Но даже лучшим из нас следует иногда преодолевать собственную инерцию. Возьми себя в руки, и все будет в порядке.

Эйвери сняла с волос подруги клочок обертки от мятной конфеты – оставшийся после бурного вечера. Надо было решить, что теперь делать.

Она задумалась. Проснулся ли он уже? Понял ли, что она ушла? В силах ли она следовать намеченному плану летнего отдыха?

– Значит, между тобой и Люком все кончено, – заметила Клаудия. – Ясно как дважды два.

Эйвери улыбнулась, а затем поморщилась:

– Как ты думаешь, он догадывается о моих… намерениях? – Неясных и противоположных тому, что он мог ожидать.

Клаудия с трудом сдержала улыбку:

– Если это поднимет тебе настроение, девчонкой я была по уши в него влюблена.

– Пра-а-авда?

Клаудия шлепнула ее ладонью по руке:

– Конечно, только пока не поняла, что он робот. Слава богу, есть и такие, как Джона. Так что можешь выйти замуж за Люка и уехать к нему в старый дождливый Лондон. А там наделать ему детишек-роботишек.

Клаудия поежилась – представив то ли лондонскую погоду, то ли рожденных с Люком детей.

– А ты как? Познакомилась с кем-нибудь? После Рауля?

– Дел невпроворот. – Клаудия тяжело сокрушенно вздохнула. – Нет времени. Нет сил. Особенно для таких, как Рауль.

– Ноль без палочки этот Рауль. Мыльный пузырь – Люк. Надо тебе подцепить блондина-серфингиста, загорелого и накачанного, который сроду не носил туфель и не изображал из себя джентльмена.

– Здесь не такой уж большой выбор.

– Здесь просто пляж. А есть еще целая Австралия. Поезжай куда-нибудь и найдешь дюжину вариантов.

Клаудия достала свой мобильник, словно для проверки, есть ли у нее время для короткого романа, и увидела, что ей пришло сообщение. Она сразу изменилась в лице и вскинула брови:

– Это Люк. Он уехал.

– Что? Куда?

– В Лондон.

– Когда?

– После того как проводил меня вечером до отеля. Проклятье! Вчера мы общались хорошо, как никогда. Вспоминали старые времена, как тогда проказничали, строили безумные планы, как смотрели «Корабль любви»… И вот он удрал… словно ветром сдуло. – Клаудия нахмурилась и прижала большой палец к виску. – Ничтожество.

– Почему?

– Почему он ничтожество? Сейчас перечислю…

– Нет, почему он уехал?

Клаудия помахала мобильником перед носом Эйвери, но та не успела ничего прочитать на дисплее.

– «Важная работа». Важнее Австралии? Его родных мест? Он же здесь вырос, в люди выбился! – Клаудия куснула ноготь на пальце, а ее правое колено так затряслось, что она на всякий случай прислонилась к столу. – Вернусь-ка я лучше к себе.

Эйвери взглянула на далекую от совершенства прическу Клод, на круги под ее синими лучистыми глазами. После сообщения Люка она поникла. Ясно, что дела у нее шли не так хорошо, как она того заслуживала; даже в разгар сезона отель явно не страдал от наплыва гостей. Но Эйвери знала, что ее упрямая маленькая подруга непременно своего добьется. И она не могла остаться равнодушной. Поэтому взяла ладонями личико Клаудии, вытащила заколку из волос, поправила их и снова закрепила.

– Ладно, ладно. Все будет хорошо. А сейчас, моя умничка, выдумщица, красавица, плюнь на них всех.

Клаудия со вздохом улыбнулась и побрела прочь. Ее бедра играли под ярко-синими брюками капри, а желто-голубая гавайская рубашка очень ей шла.

Довольная собой, Эйвери прилегла на диван. К сожалению, едва она прикрыла глаза, как ее захлестнули картины прошедшей ночи.

Джона целовал ее, нежно ласкал как самую большую драгоценность на свете. Его шершавые пальцы скользили по всему ее телу.

Она резко открыла глаза. Лучи утреннего солнца отражались от светлых колонн и стен.

Люк хотя бы дал знать Клаудии, что сбежал. А Эйвери оделась в темноте, вызвала такси и укатила. Наверное, девочек в самых элитных школах не учат так вести себя утром после Первой Ночи С Ним.

Она встала и поднялась в свой номер. Ей захотелось принять душ. Выпить кофе. А затем она, как обычно, что-нибудь придумает, и все будет в порядке.

Эйвери быстро освоилась в машине Клаудии с правым рулем – ярко-желтом хетчбэке «Мейбл» с логотипами «Тропиканы» на всех возможных местах. Она мчалась в Порт-Дуглас.

GPS направил ее по длинной прямой дороге к офису «Северного чартера». Она ехала мимо площадок для гольфа и особняков по миллиону долларов, с видами из них стоимостью десять миллионов.

Она миновала высокие ворота и остановилась у будки охраны.

Слева располагалась автостоянка на пятьдесят с лишним машин, с десятком фирменных небесно-голубых автобусов «Северного чартера» неподалеку от элегантного, щедро остекленного кирпичного здания. Со стороны океана выстроились белые ангары, размером с самолетные. На каждом блестел под солнцем логотип «Северного чартера».

Она знала, что у него есть несколько судов. И вертолет. И домик. Но не представляла, как велика его империя.

– Мэ-эм? – Вопрос охранника вернул ее на землю.

– Прошу прощения. Я – Эйвери Шоу, хотела бы увидеть Джону Норта.

Он записал номер ее машины и с улыбкой пропустил. Как только она припарковалась, к ней подошел любезный сотрудник в хлопковых брюках и синей рубашке с короткими рукавами. Он представился как Тим, офисный менеджер, и предложил пройти в большое светлое здание над водой. К Джоне. Догадаться об этом можно было хотя бы по тому, что у входа свернулся калачиком Халл.

Солнце освещало и ее просторную рубашку, голые ноги под шортами. Она зацокала босоножками по деревянному причалу, а Халл поднял свою пятнистую морду при ее приближении.

– Привет, Халл, – шепнула она. Он три раза вильнул хвостом – значит, по крайней мере не съест заживо за то, что обидела его хозяина, – и улегся у калитки. У Эйвери часто забилось сердце – так сильно, что его стук почти разносился эхом.

Дверь была приоткрыта, поэтому Эйвери проскользнула внутрь и сразу догадалась, почему Халл оставался снаружи. Джона говорил, что пес ненавидит воду, причал же состоял из полос, между которыми плескались волны, а над ними, на сваях, стояло само здание.