Победа Великой армии - Валери Жискар д'Эстен

— Расстреливать их? — спросил полковник Фрежо.

— У нас не так много людей, чтобы позволить себе это, но если вы застанете солдат за грабежом, то можете поручить им какую-нибудь неприятную работу, например закопать последние трупы, лежащие на развалинах крепостных стен. И вместе с Конишаром расследуйте, каким образом в руки ваших солдат попали запасы, обнаруженные Конишаром в городских тайниках. А теперь вернемся к расположению наших сил. Кажется очевидным, что русская армия подходит с юго-востока и достаточно быстро продвигается на запад в ожидании предстоящей битвы с Великой армией. Русские пока еще на несколько дней отстают от наших основных сил. Когда они выйдут к Смоленску, то предпримут массированную атаку, чтобы выбить нас из города. Наши средства слишком ограничены, чтобы сопротивляться, но мы можем маневрировать ради выигрыша времени. Надо доказать нашу решимость, так чтобы они не заметили наших недостатков. Два кавалерийских эскадрона будут выведены на юг вместе с артиллерийскими батареями. Они должны показаться готовыми к нападению, но держаться при этом на дистанции, чтобы свести потери к минимуму. Лучшая тактика — замаскировать артиллерию и открывать огонь только в последний момент. Не поддавайтесь искушению перейти в атаку прежде всего вы, поляки. Враг заставит вас слишком дорого за это заплатить. Когда продвинетесь на семь-десять километров, я распоряжусь развернуть за вами еще один батальон пехоты в сопровождении артиллерийской батареи, чтобы уверить их в подготовке больших маневров. Савойяры 141-го линейного полка встанут за спиной у драгун, что облегчит коммуникацию между ними. Баварцы подкрепят польских улан, и я надеюсь, что они смогут понять друг друга. Когда день станет клониться к закату, развернетесь и отправитесь обратно в Смоленск. Не стесняйтесь показываться на улицах и производить тут как можно больше суеты. Начало операции назначается на завтра, вторник, 7 часов утра. По возвращении я соберу вас здесь снова, в 18.30, расскажете мне, что вам удалось увидеть. Доброго вечера, господа!

Франсуа Бейль сел верхом на лошадь и отправился на свою квартиру. Повсюду он ловил те же исполненные ненависти взгляды под густыми бровями, наполовину спрятанные меховыми и шерстяными шапками, натянутыми на уши. Ему чудилась в этих лицах новая решимость. «Наверняка предчувствуют скорое появление русской армии и готовятся, когда она прибудет, наброситься на нас, как стая бродячих собак. Отсюда они могут попробовать бросить в меня камень», — подумал он и решил ехать прямо по середине мостовой, под защитой эскорта из четырех драгун, которые следовали вдоль стен с саблями наготове. Но существовала еще опасность, что какой-нибудь бандит, авантюрист или спрятавшийся беглец выстрелит в него сверху из окна. «От этой угрозы защититься невозможно, — рассудил Бейль, — но надо отдать распоряжение о передаче всех полномочий полковнику Арриги на случай, если меня убьют».

Подъехав ко дворцу Калиницкого, Франсуа перемахнул ногой через голову лошади и легко спрыгнул на землю. Ему показалось, что сквозь плотную занавеску на окне за ним внимательно наблюдают. Он был рад ощутить прежнюю гибкость: бесконечные переходы никак не повлияли на состояние его мышц.

Бейль сразу поднялся на второй этаж своего дома. Лоррен, выпятив грудь от сознания собственной важности, протянул ему большой голубой конверт:

— Письмо от графини Калиницкой, ее горничная принесла для вас.

Франсуа взял конверт и, просунув палец под едва приклеенный

верх, легко открыл его. Внутри оказалась прямоугольная карточка, в верхней части которой красовались сложные гербы, очевидно, принадлежавшие князю Калиницкому, а под ними черным вытиснено по-французски: «Графиня Калиницкая будет счастлива видеть г-на… на ужине во дворце Калиницкого …», — и от руки вписано в пустых местах изящным округлым почерком: «французского генерала» и «в понедельник, 12 октября, в 7 часов 30 минут пополудни». Той же рукой внизу карточки было добавлено: «Я пришлю за вами человека, чтобы показал вам дорогу».

— Когда тебе вручили это письмо? — спросил Бейль у ординарца.

— Поздним утром, мой генерал.

— Ждали ответа?

— Мне ничего не сказали!

Уже почти 7 часов, подумал Бейль, придя в хорошее настроение при мысли о том, что это приглашение нарушит мрачную монотонность его пребывания в Смоленске.

Он решил подготовиться к ужину, достал свою парадную форму. Мари-Тереза, ставшая по совместительству его кастеляншей, погладила ему две сорочки и выложила их на кровать. Лоррен, как и каждый вечер, начистил вторую пару сапог. Теперь Франсуа был готов отправиться на ужин к графине, осталось только дождаться посланника. Он открыл дверь своей спальни.

Спустя несколько минут, показавшихся ему очень длинными, он услышал шаги по плиточному полу. Горничная графини открыла ключом дверь из коридора, соединявшего два дворца.

— Если ваше превосходительство желает, я провожу вас к графине, — произнесла она по-немецки.

Бейль собрал в памяти все остатки знаний немецкого, полученных в коллеже Бийома.

— Vielen Dank[7], — ответил он и протиснулся вслед за горничной через полуоткрытую дверь.

Переступив порог, Франсуа Бейль и горничная Мария очутились в длинном коридоре, обтянутом крапповой[8] тканью. Такая же покрывала стены на третьем этаже в Англаре, и название цвета Франсуа узнал от матери. По правой стороне висели карты русских областей, большие, выполненные в сепии. Должно быть, военные, решил Бейль. Напротив — коллекция портретов бояр в удивительных шапках — вероятно, предки семьи Калиницких.

Коридор выходил в прихожую, похожую на ту, что в первом доме, но более просторную и роскошную на вид. «Архитектор наверняка себя не обидел», — подумал Бейль. Прихожую украшала балюстрада белого мрамора, на второй этаж, заворачивая вдоль стены, спускалась лестница из того же камня. С потолка свисали две цилиндрических люстры с зажженными свечами, а в углу, где кончалась балюстрада, на пьедестале красного дерева стоял бюст императора, очевидно, Петра I.

В гостиную вела двустворчатая дверь. Она была открыта, и в проеме стояла графиня Калиницкая, с обнаженными плечами, в платье из шелка, переливающегося зеленым и черным. С мочек ушей двумя водопадами мелких бриллиантов спускались подвески, посередине глубокого выреза была приколота брошь с чьим-то эмалевым портретом, лицо изображенного Бейль издалека разглядеть не мог. Его удивил наряд графини, который, как ему казалось, лучше подходил для придворного бала в Петербурге, чем для провинциального ужина, но, может быть, у русских так принято?

— Добро пожаловать, господин французский генерал, чье имя мне, к сожалению, неизвестно. Вы были крайне предупредительны к моей дочери Ольге у выхода из церкви, и я рада принимать вас у себя. Ольга уже легла спать. Ее безумно утомили все эти ужасные события, которые нам довелось вынести. В противном случае она принимала бы вас вместе со мной.