Шаг первый. Мастер иллюзий - Антон Демченко

В результате, вместо того чтобы разбираться в создаваемых на практике конструктах, ученики вынуждены тупо зубрить довольно сложные манипуляции, совершенно не понимая принципа их работы, просто потому, что это не объясняется на теоретических занятиях, вообще. Зато по окончании курса ученики могут гордиться всегда чистой одеждой, к которой не липнет грязь, и умением почистить картошку, не прикасаясь к ножу и самим корнеплодам. Магия? Бытовуха, чтоб их!

Но что самое поганое, подавляющее большинство тех, кого я спрашивал, не находят ничего странного в этом идиотизме. Ну, конечно, «деткам же нужно готовиться к взрослой жизни», в которой им, разумеется, ничего кроме бытовых конструктов никогда не понадобится. Доходит до того, что таким энтузиастам, как я или та же Светлана, приходится самим продираться через теорию, порой заглядывая в материалы даже не школьного, а университетского уровня, чтобы разобраться в изучаемых на практике сложных конструктах и не дать себе скатиться в бессмысленную зубрежку и тупое копирование показываемых учителями воздействий.

Слава богу, что тетка Ружана и дед Богдан ничуть не похожи на моих учителей в гимназии. Иначе, думается, здешняя образовательная система смогла бы даже у меня отбить охоту к изучению естествознания.

– Ерофей, не бесись, – улыбнулась Ружана Немировна, когда я рассказал ей о последней беседе с одним из учителей.

– Но это же глупость несусветная! – вспылил я. – «Мы даем всю необходимую теорию для развития талантов наших учеников и широкий набор практических знаний, одобренных советом попечения образовательных учреждений». А то, что окончив гимназию, не всякий выпускник сможет создать собственный конструкт, не пользуясь готовыми шаблонами, это их не колышет!

– Именно, – кивнула тетка Ружана. – Подавляющему большинству обывателей вовсе ни к чему придумывать свои воздействия. Зачем им терять время на такие сложности, если всегда есть возможность просто купить нужный конструкт у специалиста или заказать соответствующий артефакт, который будет выполнять нужное воздействие?

– Вот так вот? – опешил я. – Просто покупают?

– Да, – спокойно произнесла она. – Покупают или, если нужные воздействия связаны с выбранной профессией, заучивают их под руководством репетиторов, предоставляемых работодателем.

– Остается только удивляться, что при таком подходе к естествознанию, у Мары с Олегом столько знакомых, интересующихся созданием собственных воздействий, – протянул я, пытаясь переварить сказанное.

– Скажу по секрету, большая часть этих энтузиастов унаследовала интерес к творению от своих родителей. Именно такие дети и идут в школы и гимназии с углубленным изучением естествознания, вроде той, в которой сейчас учишься и ты, – с заговорщической улыбкой произнесла Ружана Немировна.

– А в чем смысл этого самого «углубленного изучения», если на выходе получаются… обыватели-пользователи, а не творцы? – вздохнул я, немного успокоившись.

– В знакомстве с теорией, которое просто необходимо для поступления в высшие учебные заведения по профилям «Естествознание» и «Философия», – спокойно ответила она. – Если посмотришь на титульную страницу любого своего учебника, можешь увидеть там следующую надпись: «Сие учебное пособие предназначено для специальных классов и начальных курсов высших образовательных учреждений». В обычных же школах теорию не дают вообще. Только практику общераспространенных воздействий, в основном бытового характера.

– А умение создавать собственные воздействия для поступления неважно, так, что ли? – фыркнул я.

– Точно, это как раз преподают в университетах, наравне с углубленной теорией. Только практики больше на направлении «естествознания», а философы предпочитают «бумажные» изыскания, – пояснила Ружана Немировна.

– То есть это все же разные предметы? – уточнил я.

– Не совсем. Просто философы, если говорить грубо, это чистые теоретики, сторонники фундаментального знания, тогда как естествознатцы – прикладники.

С таким раскладом становится понятнее нежелание местных жителей изучать маг… естествознание. Зачем трудиться, напрягаться, изучать теорию построения ментальных конструктов, если в реальной жизни тебе пригодится с полсотни воздействий, которые проще купить или заказать тому, кто сделал ментальное конструирование своей профессией? Может быть, в чем-то здешние обыватели и правы… но все равно я не понимаю, как можно отказываться от умения творить настоящие чудеса, как?!

– Какой же ты еще ребенок, Ерошка. – Пройдясь ладонью по моей и без того растрепанной шевелюре, вздохнула тетка Ружана, услышав этот вопль души… чем вогнала меня в ступор. Дожили, называется. Как там? «У мужчин только первые сорок лет детства самые сложные», да? Твою ж дивизию, это получается, мне еще лет двадцать в «дитятках» ходить. Снова! Дожили…

* * *

Одетая в домашний халат женщина стояла в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку, и с интересом наблюдала за летающей по кухне девочкой… девушкой, весело мурлыкающей под нос какую-то мелодию. Нет, занимающаяся приготовлением завтрака дочь не была таким уж редким зрелищем для любящей матери, но сегодня она просто светилась, и Рогнеде было очень, просто до жути интересно, что именно стало причиной такого приподнятого настроения ее дочери, обычно уравновешенной и не склонной к яркому проявлению эмоций.

– Доча, сегодня ты, как никогда, соответствуешь своему имени, – заметила женщина, когда хозяйничающая на кухне девушка, наконец, закончив возню с плошками и сковородками, остановилась и, довольно вздохнув, уселась на стул у окна.

– Ой! – Дочь подскочила и резко развернулась лицом к матери. – И-извини, я тебя разбудила, да?

– Суббота, одиннадцать утра. Мне все равно пора было вставать, – заметила женщина и деланно нахмурилась. – И не уходи от темы! Мне интересно, в чем причина твоего замечательного настроения.

– Ну… – Девушка перевела взгляд на потолок и, потеребив подол легкого летнего сарафана, вздохнула. – Ни в чем.

– Кого вы хотите обмануть, юная барышня? – Прищурилась Рогнеда. – А ну-ка! Я требую доклада по всей форме.

– Ма-ам! – Дочь смутилась настолько, что решила было замолчать вовсе, но вспомнив, что такая черта характера, как настойчивость, досталась ей «в наследство» от матери, все же решила уступить. Нет, можно было бы и повыкручиваться, но ведь у мамы, помимо родового упрямства Багалей, есть еще и родительская власть, которой та может запросто воспользоваться в случае исчерпания иных аргументов, а портить настроение перепалкой и наказанием в такой хороший день девушке совсем не хотелось. Она вздохнула и… сковородка, шкворчащая на плите за ее спиной, тихо брякнув, взмыла в воздух, а через секунду воспарили тарелки и блюдца, выставленные на стол. Виновница этого безобразия взглянула на маму и нервно пожала плечами. – Вот, как-то так.

– Однако-о. – Рогнеда Владимировна подошла к столу и, окинув внимательным взглядом летающие над ним тарелки, осторожно коснулась одной из них пальцем. Блюдце даже не шелохнулось. – И никаких конструктов, да, доча?