Мачо в перьях - Фаина Раевская

— Марулу? — недоверчиво переспросила я, косясь на авоську с «огурцами».

Ингумбо улыбнулся остатками зубов, достал один орех и при помощи ножа разломил его на две половинки. В каждой из них плескалось некоторое количество мутноватой жидкости. Одну половинку «огурца» Ингумбо протянул мне, а из второй лихо выпил жидкость сам. «Амазонки» напряглись. Ничего не оставалось делать, как влить содержимое марулы в себя. Тут же я закашлялась, почувствовав, как жидкость обожгла горло.

— Чистый спирт! — прохрипела я, восстанавливая дыхание. — Со вкусом какой-то травы, что-то типа мяты…

— Марулу, — радостно подтвердил Ингумбо.

Девчонки тоже захотели попробовать эту самую марулу, и Ингумбо все с той же щербатой улыбкой щедро угощал «амазонок» местным спиртным. После марулы беседа пошла гораздо оживленнее. Насмешки по поводу любви нашего негра к русской милиции я опущу. Но странное дело, после второго или третьего «огурца» выяснилось, что Ингумбо знает несколько слов по-французски и еще больше — по-английски. Я тоже хотела сказать что-нибудь на иностранном языке, однако в голове у меня вертелась только одна фраза и та по-русски «Ясен перец». В общем, процесс общения девчонок с негром заметно облегчился. Пока Ингумбо проворно и умело разделывал жертвенного кабанчика, я не без помощи девчонок завела с ним светскую беседу. С Ингумбой, конечно, а не с кабанчиком, хотя после второй марулы могла поговорить по душам и с ним. В ожидании мясного ужина, а также под действием марулы «амазонки» устроили настоящие первобытные пляски вокруг костра. Подрыгав вместе со всеми конечностями, ко мне подскочила Маруська.

— Я все узнала, — гордо произнесла она слегка заплетающимся языком.

— Правда? Ну, и какова длина Нила?

— Нила? При чем здесь Нил? — опешила Маня, а потом кивнула: — А-а, это ты так шутишь. Но мне не до шуток. Славик, знаешь, к какому выводу я пришла? Нас всех ждет участь Настасьи и Ленки-домохозяйки…

Не дождавшись от меня ни возгласов удивления по поводу ожидающей нас участи, ни восхищения дедуктивными способностями подружки, Маня, немного обидевшись, продолжала:

— Нас тут всех собрали, чтобы избавиться. Знаешь, кто у Каринки с Кристинкой в любовниках?

— Знаю, — кивнула я, — Погудин, продюсер и вдохновитель проекта.

— Точно. Девчонки ему уже до смерти надоели, а сами они, как ты понимаешь, отставать от него не собираются. Вот Погудин и придумал очень хитрый способ.

— Дорогой уж очень способ, — заметила я.

— Ха! Для Погудина нет такого слова «дорого». Зато надежно. И потом, они могли в складчину это дельце провернуть…

— Они? Кто они?

— Ну… Остальные, кто хочет избавиться от нас.

Мне уже давно был понятен ход мыслей Маруськи, тем более что он удивительным образом совпадал с моим. И все же я решила подколоть подругу:

— Интересно, а от нас кто решил избавиться? Не иначе сам Игнат. И сколько же он заплатит, а? Не знаешь?

Маня тут же погрустнела:

— Игнат… Он и не знает, где мы. Думает небось, что мы по нижегородским лесам грязь месим…

После этих слов Маруся совсем сникла и принялась жалобно вздыхать. Мне тоже взгрустнулось и вдруг стало неожиданно стыдно за ложь, которая нас сюда привела. Манька горестно всхлипнула:

— Господи, ну чисто Игнатушка мой!

— Кто? — не поняла я.

— Да Пятница. Как футболку эту нацепил, прям один к одному сделался.

— По-моему, Маруся, ты марулы переела, — вздохнула я.

Махнув рукой, мол, ничего ты, Ярослава, не понимаешь, подружка подсела поближе к Ингумбо и принялась наблюдать, как он ловко разделывает на аппетитные кусочки свою добычу. «Амазонки», уже все до единой попробовавшие «веселых огурцов», с нетерпением ожидали конечного результата этой процедуры и при этом о чем-то весело трещали, заигрывая с Ингумбой. Дашка, осмотрев колено негра, со стопроцентной уверенностью акушера-ортопеда заявила, что дела идут на поправку и вскоре он сможет даже танцевать партию Щелкунчика из балета «Евгений Онегин». Все смешалось в Дашкиной голове после марулы, но вывод доктора не мог не радовать. Ингумбо, к счастью, оказался нормальным парнем, даже несмотря на травму головы, вовсе не людоедом и совсем уж не зомби.

Кабанчик удался на славу, просто царский пир, честное слово. Рыба, конечно, тоже получилась вкусной, но ее оказалось слишком мало, чтобы утолить зверский голод всех «амазонок». Так что жирненький, сочный кабанчик пришелся очень кстати. Ингумбо приготовил его по своему рецепту, приправив какими-то местными травами, и девчонки с удовольствием вкусили нежнейшего мяса.

Однако обильный ужин вовсе не решал тех важных проблем, которые стояли перед нами. По-прежнему главным оставался вопрос безопасности, особенно после находок в джунглях и наличия базы непонятного назначения, но явно военной. Допустить исчезновения еще кого-нибудь из девчонок никак нельзя. Тут мне вспомнилось, что Ингумбо кто-то избил и оставил умирать в Хана-тауне. Может, следует выспросить у нашего великана подробности: чего помнит, чего не помнит, какие соображения имеет на этот счет…

Мысль показалась мне здравой, поэтому я перебралась поближе к Ингумбо.

— Привьиет, мочиалька! — услышала я от негра.

Рот у меня сам собой открылся. Девчонки захихикали, а Ингумбо для усиления произведенного эффекта похлопал меня по плечу и добавил:

— Кайф!

— Быстро же вы его гадостям научили, — покачала я головой.

— А он вообще способным оказался, — засмеялась студентка. — Ну-ка, Ингумбо, скажи, что ты думаешь про наших ментов?

— Миеньти — козьлы! — с готовностью сказал Ингумбо.

Все опять засмеялись, я, конечно, тоже, но Маньке все же попеняла:

— Вот пусть повторит это твоему Игнату. Тогда еще веселее будет.

— Мы сказали, что так на футболке написано и козлы — очень уважительное слово! — хохотала Кристина.

После «огурцов» унять девчонок было невозможно, они придумывали все новые и новые шутки, как им казалось, остроумные.

Впрочем, марулу, как выяснилось чуть позже, имела еще одно, на сей раз положительное свойство: после непродолжительной эйфории она вызывала непреодолимую тягу ко сну. Вскоре девчонки одна за другой валились спать, едва доползая до своих подстилок.

Ингумбо, видимо, знал об этом свойстве «огурцов». Он лишь усмехался, когда очередная «амазонка», завалившись на бок, ползла по песку к своему «спальному месту» и, едва достигнув его, оказывалась во власти крепкого сна. На самого Ингумбо марулу почему-то подобного эффекта не оказывала. Иммунитет у негра, что ли?

Он был по-прежнему бодр и весел. Что касается меня, то скажу честно: спать хотелось смертельно, но не могла же я оставить бодрствующего Пятницу в окружении спящих амазонок. Во сне, как известно, человек особенно беззащитен.