Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 29. Семен Альтов - Семен Теодорович Альтов

Зубы сжали, хотят выжить.

Приходят устраиваться в агентство по продаже недвижимости.

Вдруг возьмут?

Начальник, презрительно оглядев, спрашивает:

— У вас есть опыт по продаже недвижимости?

— Я продал Родину!

* * *

Два еврея из России первую неделю в Нью-Йорке.

Естественно, в ужасе. Ничего не понимают жалеют, что уехали из России, при этом верят в свое будущее в Америке.

Им дали адрес синагоги, там можно получить еду и немного, но денег.

С этой бумажкой едут по адресу. Что-то напутали, не на то сели. Оказались в Гарлеме. Понятия не имея, что это такое. Топают по самым опасным местам. Время от времени на ломаном языке интересуются у местных негров: «Ребята, где тут у вас синагога?»

Плюс ко всему в этот день хоронили негритянского лидера тех лет Мартина Лютера Кинга.

Почему их не убили, эти двое до сих пор не могут понять!

Негры, скорее всего, оторопели от наглости.

* * *

Ленинград. Метро. Около двенадцати ночи. Идут последние поезда. Интеллигент в очках читает газету.

Вагон пуст. На остановке входит поддатый детина. Перебирая поручень, медленно движется к интеллигенту. Зависает над ним. Блаженно икает. Обзывается. Дергает за газету. Наступает на ботинки.

Тот вдавливается в сиденье.

«Остановка «Технологический институт»!»

Детина плюет на газету, поворачивается и уходит.

Интеллигент вскакивает и в последний момент ногой дает детине пинка по заднице. Двери закрываются!..

Детина в бешенстве бьет ногой в дверь.

Интеллигент с чувством собственного достоинства показывает язык. И тут «Поезд дальше не пойдет. Просьба освободить вагоны!»

Восьмидесятые

Про того, кому больше всех надо

Зимой люди переходили речку по льду, летом шли по пояс в бурлящей воде. Человек сделал из бревен мостик. Теперь все шли по мосту, было тесно, люди ругались:

— Придумал, понимаешь, мост, давку устраивает! Что ему больше всех надо, что ли?

Человек вырыл возле дома колодец. Люди наливали полные ведра чистой воды, вскидывая коромысло, кряхтели:

— Ну, тип! Вечно ему больше всех надо! Ни у кого нет колодцев, а у него, видите ли, — возле самого дома!

Чтобы летом было не так пыльно и жарко, человек посадил вдоль улицы деревья. Через несколько лет шумела листва, к осени под тяжестью плодов гнулись ветви. Люди рвали плоды, сидя в тени, сплевывали косточки и возмущались:

— Раньше была улица как улица. Куда ни глянешь, горизонты какие-то. А теперь?! Как в лесу, честное слово! И что ему, больше всех надо!

Умирая, человек попросил похоронить его на кладбище рядом с отцом и матерью.

— Ишь какой хитрый! На кладбище и так не повернуться, а его, видите ли, возле папы с мамой положи. Все не как у людей…

И похоронили его в стороне на высоком холме.

Глядя издали на его могилу, говорили:

— Полюбуйтесь! Все лежат на кладбище, считай, друг на друге! А этот разлегся на холме, как у себя дома. Ему и при жизни больше всех надо было!

И люди начали хоронить своих близких на холме рядом с могилой того человека.

Человек-птица

У него была мечта — летать!

Он мечтал утром, днем, вечером, мечтал изо всех сил. Однажды к утру выросли крылья! Не бог весть какие, но крылья. Он замахал ими и полетел.

Ах, какое это было счастье — лететь!

Увидев в небе стаю птиц, человек рванул к ним.

— Привет, птицы! — крикнул он и засмеялся.

Птицы переглянулись и спросили:

— А ты кто такой?

— Я человек, который мечтал летать.

— Ну так мечтай где положено. Вали отсюда на землю!

Человек полетел на землю. Там были люди.

— Привет вам, люди! — закричал он и засмеялся.

— А ты кто такой? — спросили люди, подозрительно заглядывая ему за спину.

— Я человек, который мечтал летать.

— Еще один! — сказал милиционер. — А ну, дуй отсюда, пока не забрали! Тетерев!

Человек полетел. Он летел над морями и лесами, горами и линиями высоковольтных передач, летел, пока хватало сил. Опустился на крохотный остров. Там на скалах сидели люди с крыльями за спиной.

— Привет! А вот он я! — сказал человек и засмеялся.

— Привет! — сказал кто-то. — Только не ори, понял?

— Но я человек, который мечтал летать!

— Тсс! Ты здесь не один, понял! Прилетел — отдыхай. — И говоривший устало спрятал голову под крыло.

— Чудаки! — засмеялся человек. — Когда есть крылья, как не махнуть за линию горизонта?

И человек полетел.

Одним даны крылья, чтобы прятать голову под крыло, а другим дана голова, чтобы летать. С крыльями или без. Крылья обязательно вырастут за время полета.

Ап!

— Поверьте, этого вы не увидите ни в одном цирке мира! Номер экстра-класса!

Смотрите! Я беру из чана совершенно живую салаку. Морж открывает пасть! Жорж, але!.. Хрум! И нет салаки!

— Простите, а что такого? Один ест другого. Что тут экстра-класса?

— Вы не поняли! Салака, перед тем как попасть моржу в пасть, делает тройное сальто! Считайте… Ап!

— Тройное! Тогда браво! А как же… простите… Салака крутит тройное сальто, отправляясь, по сути, в последний путь?! Как добились такого щемящего зрелища?

— Лаской. Исключительно лаской.

— Неужели существуют ласки, чтобы в пасть прыгали?

— Но чего это мне стоило! Глупее салаки… только килька. На сто втором килограмме дошло: надо делать тройное сальто!

— А как моржа заставили… морж тюфяк полный, с голодухи обсчитавшись, после одного сальто проглотит! Какой же чудовищной лаской надо…

— Морж до трех считает как миленький! А когда надо, сам делает тройное сальто!

— Морж? С его-то фигурой! Неужели есть в мире такая ласка…

— Смотрите!.. Где мой пистолет?.. Жорж! Делаем дяде тройное сальто, или… Ты меня понял?! Алле-оп!

Морж сделал тройное сальто и прыгнул в пасть дрессировщика.

Соучастник

С деньгами вечная путаница. У одного они есть, а ему плохо, остальных ничего нет — им хорошо!

И решили все оценивать по-другому. По времени. Каждая вещь теперь стоила столько, сколько человек над ней работал.

Скажем, один целый год пишет роман. Другой за полчаса делает отличную табуретку, а за год, соответственно, пятнадцать тысяч отличных табуреток. Третий за полгода строит дом, а за год — два дома. Значит, тот, кто писал роман в течение года, имел право обменять его на один дом плюс семь с половиной тысяч табуреток. Или же на пятнадцать тысяч табуреток, но тогда дом ему, естественно, не полагался.

И тут приходит человек и