Философия без дураков. Как логические ошибки становятся мировоззрением и как с этим бороться? - Александр Силаев

Но это какая-то частная практика.

В идеале надо придумывать такие идеи, которые сокращали бы поголовье идей в популяции, сильно много их расплодилось.

Выпустил идею на волю – и она пошла косить другие идеи. Представьте лес, по которому расползлась какая-то кривая, гнилая живность. «Пей целебную мочу», «все люди одинаковые», «раньше жили лучше» и прочее, как в Мытищах под мостом видали Гитлера с хвостом. Рациональность – волчара, которая идем за стадом всего, что развелось в культуре, и таскает оттуда слабых особей. Не надо их жалеть.

Ведь не человек для идеи, а идея для человека.

Слабая особь отравленная. Тот, кто ее проглотит и переварит, испортит жизнь себе и окружающим. Не пожалейте, скиньтесь хотя бы на маленького волчонка.

Короче, рациональные мемы нарушают законы арифметики. Сколько будет, если сложить два ребенка и пять конфет? 2 + 5 = 2, а конфет не будет. Так и рациональность. Если в обществе тысяча мемов, как нам обустроить общество и туда запустить сотню рацио-мемов, и если все пойдет хорошо, то идей будет не 1100. Что и требовалось.

И не надо жалеть, что культура оскудеет. Много нового и прекрасного (а также опасного, плохого, не понять какого) каждый день сейчас рождается просто по ошибке. Иванов не так понял наследие Петрова, и одной метафизикой в мире стало больше, или направлением искусства, кто их, Ивановых-Петровых, знает. Наконец, в лаборатории творческого мышления у нас рожают осознанно и по плану.

2. Мы верим стохастичности больше, чем полагается типовому рационалисту, а проектности меньше.

Там, где прогрессивный проект застрянет, эволюция все равно пролезет.

Мы хотим вместе с ней.

Под типовым рационалистом мы по-прежнему понимаем усредненный портрет обитателя LessWrong – он нам нравится, и это отличная реперная точка, она же печка, от которой танцуют.

Что значит стохастичность? Как у многих ученых слов, здесь могут быть разные значения, мы сейчас про то, которое, например, у Грегори Бейтсона. Там стохастичность – это случайность, но не совсем. И это не совсем принципиально важно.

Это то, чему так удивляются верующие в Бога, когда не могут понять, как «весь живой мир возник из ничего». Живой мир возник не из ничего – он возник из стохастических процессов. Обычно наши оппоненты в этом споре говорят, что и миллиард обезьян, если их посадить за клавиатуры, за миллиард лет не напечатают «Войну и мир». Сами по себе – нет.

Но эволюция больше походит на обучение с учителем, чем на бросание игрального кубика до скончания века.

Игральный кубик будет в случае обезьян самих по себе. Но если миллиард обезьян будут печатать не текст книги, а текст кода, который пишет книги, и их будут поощрять за успехи и убивать за движение не туда, за миллиард лет все у них получится, и даже намного раньше. Выживут только обезьяны-программисты. На эту тему написано много книг, начиная с Ричарда Докинза, не будем повторяться и растекаться. То, что вопрос еще не закрыт, объясним разве что тем, что кому-то по религиозным соображениям тяжко читать определенные книги.

Вернемся к стохастичности. В нашем смысле это случайность с отбором. Маленький ребенок может в речи и поведении тыкаться случайным образом, но мир (и любящие родители) довольно быстро направляют процесс куда надо. Одна случайность – вредная и за нее влетает (горячее жжется, а мама сердится), а другая случайность – какая надо случайность, и быстро перестает быть таковой, переходя в ряд устойчивых паттернов поведения.

Так вот, все мы как эволюционные существа – такие дети. Можем тыкаться куда угодно, пожалуйста. Гены мутируют без всякого плана, да и мемы возникают, будем честными, от балды. Но в случае чего нас поправят, иногда выдав сладкое, иногда жестко – в случае крайне неудачной случайности мы умрем. Отбор идет по принципу роста знания, здесь не надо ничего доказывать, знание адаптирует по определению, а что нас адаптирует – то и знание. Умирать не хочется, а хочется сладкого – делать нечего, мы умнеем, знание растет, все вместе это «эволюция». Мы сейчас, пожалуй, упрощаем, но в допустимых пределах.

Миллиарды лет все было в руках такой слепой эволюции, и по итогу все хорошо. В результате возникли мы с вами, и если мы еще не самоубились с горя, то находим этот результат удовлетворительным. Кому сказать спасибо, понятно. Точнее чему.

Между тем типового рационалиста слепота эволюции скорее пугает. Представьте, что вы едете в машине по незнакомой дороге, а за рулем слепой шофер. Как тут не испугаться? Очень просто не испугаться: если вы знаете, что шофер ведет четыре миллиарда лет и все еще живы, вероятно, слепота ему не помеха. Возможно, он видит третьим глазом так, как вы не увидите своими двумя. А возможно, ведет не он, а бортовой компьютер или чей-то промысел. В любом случае – расслабьтесь. Это нормально – «лететь по приборам». Если статистические массивы говорят одно (четыре миллиарда лет!), а глаза видят другое (батюшки, он слепой как крот!), не верьте глазам своим, закройте их и расслабьтесь. Но типовой рационалист весьма напряжен. Он рисует слепую эволюцию в образе злобного Ктулху (сам видел лекцию на LessWrong с отлично нарисованным Ктулху в этой роли) и полагает, что это одна из сил, глобально играющих против нас: добрых, разумных и человечных. И надо ее как-то обуздывать.

В частностях – надо обуздывать. Нам досталось от эволюции много рудиментов в мышлении, без которых лучше. Про это еще будет впереди. Но вначале отметим, что…

Глобально Ктулху за нас, если вы понимаете, о чем я.

Недооценивая благосклонность к нам мироздания, такой рационалист часто переоценивает реализуемость наших проектов. В теории все проекты обычно удаются. Однако, как известно, на практике между теорией и практикой больше разницы, чем в теории. Про это тоже написано много прекрасных книжек, не будем пересказывать. Начать можно со слова «антихрупкость» и Нассима Талеба.

Правильный рационализм – змея, которая жалит и себя, чтобы оставаться в хорошей форме. Рациональность – это сомнение, в том числе в мощи самой рациональности как подхода. Тогда подход, врезавший для профилактики сам себе, будет максимально эффективен. Если забыть про это правило, будет гиперрационализм, гиперлогоцентризм. Кажется, что разумного стало больше, а на самом деле мы уже парим над землей в полумистическом состоянии (см. например, построения Гегеля или Фихте). Все уже в курсе, мы не любим немецких классиков… Но надо же пояснять, за что. Переоценка разумности неразумна. Если вам показалось, что мир постигнут в Абсолютной Идее, попробуйте заняться чем-нибудь практическим. Желательно тем, где возможно потерпеть неудачу. Может быть, вас отпустит.

В одном пункте одно из оснований (есть и другие) недоверия к любому социализму, в любой концентрации, от СССР до Демпартии в США. При этом, насколько знаю, американская аудитория LessWrong в массе голосует за демократов. Возможно, она это делает, лишь бы не голосовать за республиканцев, и обычно это нелегкий выбор – старые глупости консерваторов против чуть менее старых глупостей социалистов. Хотя на их сайте есть статья Скотта Александера про то, что кроме племен «красных» и «синих» (цвета республиканцев и демократов) есть еще «серые», почти без глупостей. Ну да ладно. Как говорится, нам бы их проблемы…