Зеркало Медузы - Роберт Мазелло

Какая чушь! Он чувствовал себя молодым подхалимом, старавшимся снискать расположение начальника.

— Господин Линц держит ситуацию под контролем, — ответил Риго, наставляя его, как школьника.

— Я уверен, что у него все под контролем, но мне кажется…

— Если кажется, креститесь. Вам следует понять, что господин Линц — специалист, а вы в бирюльки играете. Позвоните Гропиусу.

Связь прервалась. Бывший посол огорченно посмотрел в направлении библиотеки. Дэвид Франко поднимался по ступеням с таким усталым видом, словно вся тяжесть мира покоилась на его плечах. Неужели парень узнал что-то важное? Иногда у Шиллингера возникало ощущение — и это был как раз тот самый случай, — что пока он вел партию на пенни, рядом с ним разыгрывались огромные ставки. Может быть, ему стоило энергичнее защищать свои интересы? Возможно, тогда он не только преуспел бы в материальном отношении (а его стяжательские инстинкты не уменьшились с возрастом), но и заставил бы этого лизоблюда Риго и его таинственного хозяина проявлять к нему уважение?

— И что? — с нетерпением спросил Эшер.

— Отвези меня домой, — ответил Шиллингер.

Плечи водителя разочарованно поникли. Ему опять не дали пострелять. Когда их машина влилась в поток городского транспорта, подгоняя гудками медленно двигавшийся школьный автобус, бывший посол набрал номер в Антверпене.

Все еще сидя с мешком на голове, он услышал, как карета с грохотом проехала через последний мост на окраине Флоренции. Затем они свернули на одну из ухабистых сельских дорог. Еще примерно через час грубые руки сняли ремень с его шеи и рывком стянули мешок. Челлини судорожно вдохнул свежий воздух. Мужчина на противоположном сиденье с кривой усмешкой осмотрел лицо пленника. Двое его помощников устроились на передке кареты и управляли лошадьми.

— Мне говорили, что для твоего ареста понадобится не меньше десяти человек, — произнес мужчина, переводя взгляд на веревки, опутывавшие руки и ноги Челлини. — Но посмотри! Нас было трое, а ты связан, как призовой поросенок.

Хотя открытое окно было задернуто черной муслиновой занавеской, свет яркой луны позволял видеть очертания местности. Он знал, куда вела дорога, по которой они ехали. В Рим. Значит, люди, рискнувшие похитить его — человека, находившегося под покровительством герцога де Медичи, правителя Флоренции, — состояли на службе у Павла III. Никто другой не осмелился бы на такой поступок.

Но какова причина ареста? Челлини годами выполнял все просьбы папского престола. Он сделал изысканную тиару и пряжку для горностаевой мантии Климента VII. Он изготовил дюжину других украшений для верховных служителей церкви. И это не считая множества серебряных кувшинов, чаш, монет и медалей, которые вышли из-под его руки! А когда в 1527 году герцог Бурбон с целой армией наемников вторгся с Италию и разграбил Рим, кто был самым преданным защитником великого города? Ведь это он, Челлини, командовал артиллерийской батареей в Кастель Сант-Анджело — замке Святого Ангела, — где папа Климент скрывался семь долгих месяцев от отрядов мародеров, если только их можно было назвать таким невинным словом. И именно к нему за помощью обратился Климент, когда казалось, что сражение проиграно и груды папских сокровищ вот-вот попадут во вражеские руки. Почему же новый папа Павел III послал своих головорезов с приказом сжечь его мастерскую и силой доставить к себе невинного мастера?

— Не хочешь узнать, кто мы такие? — спросил его ухмылявшийся спутник.

У этого грубого и неприятного человека зубы росли криво и торчали в разные стороны, поэтому он говорил с легким присвистом.

— Вы — папские шавки, которых послали сделать грязную работу.

Мужчина засмеялся, не выказывая никакой обиды.

— Мне говорили, что ты сообразительный, Теперь я понимаю, что они были правы. Зови меня Джакопо.

Он поковырял во рту длинным грязным ногтем и, вытащив из зубов застрявший кусок пищи, бросил его на пол.

— Но зачем вы устроили это похищение? Папа Павел мог бы послать мне письмо, и я сам явился бы к нему по первому требованию.

— Мы и есть его требование. Он хочет, чтобы ты валялся в его святейших ногах и умолял не вешать тебя на стенах Торре ди Нона.

— За что?

Проигнорировав его вопрос, Джакопо приподнял занавеску и посмотрел на тосканские холмы.

— Красивые места, — сказал он. — Я никогда не уезжал так далеко от Рима.

На его подбородке скопилась слюна, которую он вытер тыльной стороной ладони. Насколько понял Бенвенуто, этот жест уже стал для него привычным.

— Так ты ответишь на мой вопрос или нет?

— Скоро сам все узнаешь, — проворчал Джакопо.

Он прислонил голову к качавшейся стенке кареты и погрузился в крепкий сон, сопровождаемый громким храпом.

Джакопо оказался прав. Обычно кареты перемещались по дорогам только в светлое время. Но эту, с горевшими фонарями, бешено качавшимися на четырех углах крыши, гнали всю ночь, рискуя слететь с дороги или угробить лошадей. На рассвете они добрались до почтовой станции, где Челлини позволили съесть кусок хлеба, выпить стакан вина и приложить холодный компресс к распухшей челюсти. Его похитители сменили лошадей и вновь усадили Бенвенуто в экипаж. Джакопо взялся за вожжи, а один из его помощников — жилистый парень с большим синяком на щеке и почерневшим глазом — занял место в карете.

— Что с тобой случилось? — с усмешкой спросил Челлини у своего нового спутника. — Ты выглядишь так, как будто тебя огрели ведром.

Мужчина плюнул ему в лицо.

— Если бы не приказ доставить тебя в целости, я переломил бы твой хребет пополам.

— А если бы мои руки не были связанными, я подбил бы тебе и второй глаз, чтобы он стал одинаковым с первым.

Карета мчалась по дорогам несколько дней. Челлини чувствовал, что его спина вот-вот треснет от постоянной тряски. Его руки и ноги все время оставались связанными. Эти негодяи, ожидая за доставку пленника хорошую награду, не проявляли ни малейшей жалости. Он даже не мог принять более удобную позу. И все это усугублялось мыслями о папском суде, ожидавшем его в Риме, — что тоже заставляло беспокоиться.

Когда они наконец въехали в Вечный город, мощеные дороги стали более гладкими. Но их заполнили толпы людей. Пастухи гнали стада на рынок; расшатанные повозки везли бочки с вином из Абруццо, круглые сыры из долины Энцы и глыбы голубовато-серого мрамора с Апеннин. Бертольдо, тот парень с саблей, который схватил Челлини за плечо во Флоренции, кричал без умолку:

— Дорогу, живо! Именем его святейшества папы Павла! Немедленно освободите путь!

Судя по проклятиям и обидным эпитетам, раздававшимся в ответ, многие люди не верили ему. Но крестьяне всегда вели себя так, с усмешкой размышлял Челлини. Они работали на полях, иногда месяцами не общаясь с живым человеком, и когда кто-то обращался к ним с вопросом или с просьбой, у этих бедняг мгновенно возникали подозрения — особенно если чужак, махавший саблей, ехал на черной карете и давал им указания.