Вы друг друга стоите - Сара Хогл

Когда он начинает подбрасывать в огонь другие вещи, я точно знаю, что для него это все забава и вовсе не всерьез. Сгорают старые газеты. Бутылка из-под газировки. Чеки из кармана. Когда в ход идут мелкие монетки, мы сдаемся и отворачиваемся от двери.

Вместе с Брэнди отмываем прилавок и пол с хлоркой, время от времени останавливаясь и проверяя друг у друга пульс и зрачки. Жалко, что нельзя было оставить цветы. Они очень вкусно пахли, как крем или духи, даже в виде дыма, пока Зак не напихал туда всякого мусора.

Где-то через час он устает и заливает дымящуюся горку водой, а потом хоккейной клюшкой отпихивает на другую сторону парковки. Оставшееся время до конца рабочего дня мы проводим за игрой в крестики-нолики, которые рисуем на песке миниатюрного садика камней. Проходим пару тестов, из которых выясняется, что из сверхъестественных существ я была бы полтергейстом. Брэнди выпадает феникс. Я прохожу тест еще несколько раз, выбирая разные ответы, пока тоже не получаю феникса. Когда приходит время закрываться, о схватке со смертью мы уже забыли.

А потом пиликает телефон.

«Ты что, не получила цветы?»

Сообщение от Николаса напоминает, кто злодей в моей истории и что мне придется сорок пять минут ехать в любом направлении, чтобы оправиться от потрясения в доме родного человека. Прикусив губу, я пишу:

«Если тебя интересует, жива я или нет, ответ да. Неплохая попытка! Я их кремировала».

Он отвечает в ту же секунду:

«КАКОГО ХРЕНА, ТЫ ПРАВДА ИХ СОЖГЛА?»

«Конечно», – бухчу я себе под нос, сидя в машине в одиночестве. Из вентиляции все еще идет холодный воздух, хотя я включила обогрев еще десять минут назад. А у его дурацкого «Мазерати» сиденья с подогревом, и ты будто сидишь на коленях у дьявола.

«А что еще можно сделать с олеандром?»

От него приходит:

«Ничего нельзя сделать с олеандром, учитывая, как ты поступила с жасмином».

Таращусь в экран, пытаясь решить, верить ему или нет. До недавнего времени я не подозревала, что Николас талантливый актер, так что выбор сложный.

Через пару минут он добавляет:

«БУДЬ это олеандр, жечь его было бы глупейшей идеей. Чтоб ты знала: олеандр токсичен».

Тоже погуглил, все понятно. Знать об этом просто так он не мог. Николас обожает искать информацию в интернете, а потом притворяться, что малоизвестный раскопанный им пустяк – распространенный факт. Смотрит по телевизору телевикторины, чтобы выпендриться (и потому что он восьмидесятилетний старик, запертый в теле диснеевского принца), каждый раз приходя в восторг, если успевает ответить правильно до участника. И всегда косится на меня, проверить, впечатлена ли я? А если мне нужно выйти из комнаты, делает паузу и ждет, пока я не вернусь, чтобы я не пропустила ни минутки сияния его гения.

На экране появляется еще сообщение.

«Как изменчиво твое мнение, от “О, мой парень подарил мне цветы” до “О, мой парень пытается меня отравить” – слишком даже для тебя. Чтоб ты знала, если бы я в самом деле хотел тебя отравить, нашел бы способ подешевле».

«Чтоб ты знала» – его способ сказать «даже ежику понятно» так, чтобы его не прибили. Если я доберусь до него раньше, чем он до меня, обязательно напишу в качестве эпитафии: «Чтоб вы знали, дурачки, после смерти волосы и ногти не растут, это миф».

На парковке «Барахолки» я осталась одна, сижу в своем четырехколесном холодильнике, наблюдаю за вылетающими облачками дыхания и боюсь ехать домой. Чтобы потянуть время, ищу значение жасмина на языке цветов, надеясь на какой-то скрытый подтекст вроде сентиментальной «тайной любви» из Викторианской эпохи.

Видов жасмина очень много. Не знаю, какой именно он прислал мне, но большинство значений романтичные, как обычно. Вряд ли Николас в курсе, что цветы вообще могут что-то означать, и вряд ли выбрал бы их именно ради символического смысла, который я узнала бы только по интернету. Вероятнее всего, он попросил девушек с ресепшена «Проснись и улыбнись» найти ближайший цветочный магазин и заказать что-нибудь из распродажи.

Я так и вижу его нахмуренное лицо. Как он качает головой. «Так непрактично». Он совершенно точно знает, сколько бензина мог залить на сумму от покупки жасмина. Сколько продуктов можно было бы купить или сколько счетов за телефоны оплатить.

Ловлю себя на сожалении, что не сохранила хоть один цветочек, но потом вспоминаю, что в этом нет никакого смысла. Вообще не стоило поднимать эту тему с цветами. Никакого удовлетворения от полученного жасмина я не испытываю, потому что его пришлось выпрашивать, и он отправил его не из любви, а из чувства долга, как своей матери. Но если Дебора вполне может каким-то образом получать от этого радость, я – нет.

Пустой жест, обвинительный приговор. Боль вместо удовольствия.

Наступает вторник, и с Николасом что-то не так. Он позвонил в офис и отпросился с работы, а потом уехал на весь день, ни слова не сказав. Бродя из комнаты в комнату, я постоянно проверяю телефон, вдруг там пропущенный звонок или сообщение. Маршрут короткий, потому что дом маленький. Он подходит для двоих, если эти двое любят друг друга и не против проводить все время вместе. А в ближайшем будущем он прекрасно подойдет и одному.

Телефон звонит, и я подскакиваю на месте, ожидая услышать, что Николас сдается и больше не вернется, но это миссис Ховард. Прежде чем ответить, я морально готовлюсь. Миссис Ховард я люблю, но голос у нее после пятидесяти лет беспрерывного курения точно два скрежещущих друг о друга кирпича.

– Привет, это Наоми.

Я специально говорю это, потому что она всегда спрашивает – и сейчас тоже, все равно:

– Это Наоми?

– Да.

– Милая, это Голди Ховард.

Я улыбаюсь.

– Здравствуйте. Как ваши дела?

– Ох, да прекрасно. Вообще-то, не очень. У тебя есть минутка?

У меня екает сердце. «Последним пришел – первым ушел». Мне конец.

– Э-э-э… да… – Я зачем-то тянусь за ручкой и блокнотом. Мозг бурлит. Паранойя, тревога и тошнота стискивают меня в знакомых объятиях. – Да, а что случилось?

– Уверена, ты знаешь, что «Барахолка» уже не та, что двадцать лет назад, – с места в карьер пускается она.

– Все… не так плохо, – умудряюсь пропищать я.

– Милая, именно так плохо. Мы с Мэлвином посмотрели отчетность, и, похоже, у нас не остается выбора, только все продать.

Я не имею права заплакать. Миссис Ховард была так добра ко мне, и я не могу заставить ее чувствовать еще бо́льшую вину за то, что ей придется сделать.

– Вы меня увольняете.

– Мы всех увольняем. Какие-нибудь вещи заберем, перевезем в другие места, но «Барахолка» закроется к середине ноября. Я бы продала ее новому владельцу как есть, но рынок недвижимости Морриса в таком кризисе…