Джип из тыквы - Елена Логунова

Делаю прихлоп, запечатывая наружную дверь. Ключи были в ней – забираю их и запираю замок.

На мокром от ночной росы капоте «Рено» торопливо потрошу кучу вещей, нахожу куртку Макса и с мясом вырываю из кармана ключи от машины.

Из закупоренного домика доносится приглушенный грохот. Надо полагать, это пал славный стул, прикрывавший мой поспешный отход.

Открываю дверь, забрасываю внутрь растрепанный ком одежек, спихиваю тряпки с водительского места, падаю на сиденье.

Ойкаю и подпрыгиваю – кожа кресла ледяная, и сидеть на ней голым задом – удовольствие слабое.

Дверь бунгало содрогается.

Я захлопываю дверцу и трясущейся рукой сую ключ в замок зажигания. Попадаю с четвертой попытки.

Завожу мотор.

Краем глаза вижу, как распахивается окно и плотная штора выпирает пузырем, прорастая протуберанцами вырывающихся наружу рук.

Давлю на газ, с подскоком переезжаю угол клумбы, выруливаю на дорожку и лечу к выезду из курортного городка.

Голая, хмельная от волнения, в угнанном автомобиле!

Вот это, я понимаю, дежа вю!

Ночью проселок пуст, но я боюсь остановиться. Даже сбросить скорость не решаюсь.

Глядя назад, в каждом кусте вижу преследователя, в каждой трясущейся ветке – тянущуюся ко мне руку.

За возбуждением накатил страх, а его сменило истерическое веселье. Я хихикаю, как умалишенная, воображая себе погоню в исполнении Валентина и Макса.

Пьяный сонный Макс с отпавшей челюстью бредет по дороге, как зомби: дергаясь и подпрыгивая с вытянутыми вперед руками, выписывая в пыли зигзаги и закатив глаза. Его друг Валек несется прыжками, как Кинг Конг, только голый, весь в художественных подтеках крови, сочащейся из разбитой головы.

Прогоняя эту нездоровую фантазию, я трясу головой и морщусь. У меня тоже череп треснул, наверное. Внутри, за глазами, слепяще вспыхивает при каждом резком движении.

Это похоже на стробоскоп. В паузах между вспышками успевают нарисоваться какие-то картинки. Я приглядываюсь, но рассмотреть их не удается.

Ближе к выезду на шоссе дорога становится ровнее. Машину уже не трясет на кочках, и я могу рулить одной рукой. Вторая занята сортировкой барахла: я ворошу матерчатый ком на соседнем сиденье, разбирая тряпье на свое и чужое.

Свое я торопливо натягиваю на себя. Для этого все-таки приходится остановиться, но ненадолго – одеваюсь быстро, как опытный солдат по тревоге.

Я помню о камерах вблизи придорожной крепости ГИБДД и не собираюсь радовать и удивлять знакомых постовых передвижным стриптизом.

Облачаюсь в джинсы, безобразно помятый свитер и куртку. Для комплекта мне не хватает нижнего белья и одного носка – их среди моей мануфактурной добычи не оказалось, зато у меня есть кроссовки. Они не мои и размера на четыре больше, чем нужно, но выбирать не приходится. В машине я обойдусь и без обуви, но в качестве пешехода-босяка привлеку к себе слишком много внимания.

Лишними оказываются мужские джинсы, рубашка, толстовка и куртка. Их я, предварительно тщательно обшарив карманы, на ходу выбрасываю.

В этот момент стробоскоп в моей голове выключается, и картинка перед глазами раздваивается. Я выталкиваю в окно свернутые комом штаны Валентина – и одновременно вроде бы выбрасываю джинсовую тряпочку поменьше.

Шорты, что ли?

Снова дежа вю. Кажется, что это со мной уже было: ночь, круглый желтый глаз луны над колючим хребтом горы, серый прозрачный капрон дороги, волнистой, как сброшенный чулок.

Может быть, угоняя машину Макса в первый раз, я тоже вышвыривала из нее вещи насильников? Свои-то я бы не выбросила, правильно? Я бы их надела, чтобы прикрыть постыдную наготу.

По пустому шоссе я быстро и без проблем доезжаю до Кипучеключевска, но не останавливаюсь там – зачем?

Я направляюсь в краевой центр.

В кармане той спортивной куртки, которая сейчас жалкой тряпкой висит на суку какого-нибудь дерева, нашелся еще один ключ на брелоке в виде золотого с эмалью орденского креста.

Это очень приметный брелок, так что неудивительно, что я его запомнила с одного взгляда и теперь знаю: ключ на нем – от квартиры, которую Макс показал мне перед отъездом в санаторий.

От моей собственной квартиры.

Так что я знаю куда еду.

То есть мне так кажется, потому что дорогу к дому я не пыталась запомнить и, как выяснилось, она отпечаталась в моей ущербной памяти фрагментарно.

Вот этот торговый центр я хорошо помню, потому что он похож на увеличенную в тысячу раз оранжевую шахтерскую каску с целой короной из лампочек, а такое один раз увидишь – и не забудешь до гробовой доски. От богато иллюминированного памятника шопингующим шахтерам надо ехать направо.

И я еду.

А вот этот рекламный щит в полукилометре от незабываемого торгового центра какой-то неправильный.

Я останавливаюсь в тени билборда с изображением девочки, прыгающей через «козла», в цветочном венке, балетной пачке и кроссовках. Если бы не большой логотип фирмы-производителя спортивной обуви, я бы подумала, что это социальная реклама, напоминающая об опасности сезонного обострения шизофрении. В качестве ориентира на местности я запоминала совсем другую картинку – с девушкой в сари, выплясывающей с гамбургером в вытянутой руке под аркой затейливой надписи «Бистро «Махараджа».

Пока я размышляю, возможно ли, чтобы священных коров забивали на гамбургеры, до меня доходит, что изображение на билборде за прошедшие дни поменяли. Стало быть, теперь мне нужно найти прямо по курсу детскую площадку с горкой, столбы которой покрашены а-ля полосатый чулок, а оттуда ехать вдоль реки до появления в поле зрения халабуды с огромной надписью по всей крыше: «Мир кулеров».

Слов нет, как хочется расплакаться при мысли о том, сколь он жалок – этот мир кулеров!

Я идиотски веселюсь, пугающим хихиканьем отгоняя серьезные мысли.

Должно быть, у меня нервный срыв.

«Который нужно или заесть – или заспать!» – авторитетно советует внутренний голос.

В машине перебиться нечем, в бардачке только чужие водительские права, початая пачка жвачки и коробочка презервативов. Натолкнувшись на нее, я отдергиваю руку, с треском закрываю бардачок и перестаю ухмыляться.

Сосредоточившись, нахожу нужную улицу, а на ней свой дом.

Причаливаю у подъезда, надеясь, что никому тут не помешаю.

Часы на приборной панели показывают половину второго. Небо над квадратным колодцем двора фиолетовое в серых разводах, дом-крепость черный со светлыми дырками на месте немногочисленных желтых и оранжевых окон.

Я как можно туже шнурую чужие кроссовки, выхожу из машины и медленно двигаюсь к подъезду, приволакивая для разнообразия обе ноги.