Человек-змея - Крэг Клевенджер

К доктору Гейнзу я ходил каждую неделю, всякий раз выполняя новые тесты. Иногда в присутствии интернов или других докторов мне предлагали кляксы Роршаха. Доктора-мужчины в первый раз звали меня Джон, а потом «парень», «малый», «умник» или «лентяй». Девушки и женщины предпочитали «Джонни».

«Джонни, пожалуйста, попробуй включить воображение. Посмотри на карточку, потом закрой глаза и подумай, что напоминает эта клякса. На что она похожа?»

Клякса похожа на:

Опухоль.

Разбитый в кровь нос и зубы парня, которого поколотили за то, что он сказал «Да пошли вы!» старшеклассникам, дразнившим его «тормозом».

Отпечатки шестипалой руки.

Сорокапятилетнюю женщину с одной грудью.

Раненое, покрытое швами и шрамами человеческое сердце.

* * *

Многофазный тест уровня развития личности университета Миннесоты. Шкала оценки интеллектуальных способностей взрослых по Вешлеру. Комплексный тест Милона. Тест депрессии по Беку. Шкала оценки интеллектуальных способностей детей по Вешлеру. Тест изучения профиля личности. Тест тревожности Спилберга. Характерологический опросник Леонгарда. Клинический тест Вудкока-Джонсона. Проверка тематического восприятия. Блок номер один. Блок номер два. Блок номер три. Вербальный тест. Невербальный тест. «Верно-неверно». Тест памяти. Тест на сопоставление. Рисование восьмёрок с одним закрытым глазом, потом с другим. Вопросы: «Если вырыть яму два метра глубиной, два метра длиной и два метра шириной, какой объём получится? Супер, ты молодец, парень! Хочешь лимонаду?» Обратный отсчёт: «Пожалуйста, посчитай от ста в обратном порядке, вычитая каждый раз по семь». Девяносто три, восемьдесят шесть, семьдесят девять, семьдесят два, шестьдесят пять, пятьдесят восемь, пятьдесят один, сорок четыре. «Ну, малый, ты даёшь! А скажем, от трехсот двадцати двух так сможешь?» Триста пятнадцать, триста восемь, триста один, двести девяносто четыре. «Да ты настоящий Эйнштейн! Покажи руку. Слушай, тебя ведь дразнят, да? Что чаще всего говорят?» Решение головоломок и сопоставление предметов с их отпечатками. «Закончи предложение: „Кошка боится собаку так же, как таракан…“»

Система скидок впрямь была гибкой, и под конец они вообще перестали брать деньги. Папа только радовался: хотя бы два часа в неделю он точно знал, где я нахожусь. За то время, что я купил у доктора Гейнза, с десяток студентов успели написать доклады и собрать материал для практической части диплома. Совсем скоро мне исполнится шестнадцать, и условный срок истечет. Если сидеть тихо и делать, что требуют, психушка или специализированная школа-интернат мне точно не грозят. После дня рождения исчезну. Заранее соберу вещи, выберу окошко, когда мама будет в больнице, Шелли на работе, а папа, предварительно накачавшись водкой, в очередной отключке, сяду на первый попавшийся автобус — и поминай как звали. Думаю, для всех так будет лучше.

Перед каждым приёмом меня на некоторое время оставляли в кабинете одного. За четыре недели я от корки до корки прочитал два медицинских справочника, разобрался в отличиях когнитивного и органического расстройства, узнал, чем психотическое отличается от психопатического, и легко оперировал наиболее распространёнными терминами вроде «аффективное расстройство», «отклонение в развитии», «алкогольная зависимость», «депрессия», «мания» и «биполярность». Я подбирался к концу «Установочных переменных в тестировании эмоционального состояния подростков», когда из коридора донесся голос доктора Гейнза. Пришлось поставить книгу на место.

— Сегодня мы попробуем что-то новое! — объявил доктор. Лишь много лет спустя я научился унимать дрожь и панический ужас перед участью подопытного кролика.

Кресло совсем как у стоматолога: с подпоркой для головы и подставкой для ног. Заставили сходить в уборную, хотя мне нисколько не хотелось, а потом доктор Гейнз и медсестра прослушали стетоскопом сердце, проверили горло (скажи «А!») и просветили фонариком зрачки.

— Расслабься, Джонни, откинься на спинку, руки положи сюда. — Медсестра показала на подлокотники, а потом надела нейлоновые наручники сначала на одно запястье, потом на другое, будто собираясь мерить давление.

— Больно не будет? — вырвалось у меня.

— Нет, — успокоила сестра. — Иногда процедура вызывает непроизвольные движения. Мы же не хотим, чтобы ты поранился! — Она закрепила мне ноги.

Доктор Гейнз нажал на кнопку пульта, приборы ожили, медсестра закинула мне голову и, сказав «Открой рот», вложила марлевый тампон.

В кабинет постучали. Я узнал голос интерна, который называл меня «малый». «Простите, доктор», — пробормотал он, а потом дверь распахнулась. Я не знал, что там творится, так как не мог повернуть голову, а в следующую секунду увидел лицо инспектора Даррела.

— Снимите с него это дерьмо! — велел он доктору.

Освобождённый от наручников, я почесал щёку.

— Джон Долан Уинсент, встань лицом к стене, руки за голову!

Иногда я кажусь себе гением, иногда я веду себя как дебил. Луис сохранил один из моих фальшивых рецептов. А я-то удивлялся, что сперва он с пеной у рта спорил, а потом согласился и помог всё уничтожить. Итак, Луис поставил на рецепте своё имя, подписался «доктор Фред Смит» и попробовал купить пятьсот таблеток несуществующего «гидроморфина» дозировкой двадцать миллиграммов. Наверняка он собирался их продать. Парень не промах: помню, он замораживал антиангинный сироп и соскребал выступающий кодеин. Аптекарь тут же вызвал полицию, и Луис сдал меня даже раньше, чем его спросили, откуда рецепт. На этот раз папа с мамой залог не внесли.

Мне назначили государственного адвоката, который первым делом достал в «Армии спасения» чёрный костюм и крахмальную белую рубашку. От одежды пахло химчисткой, а перламутровые пуговицы рубашки были обёрнуты мягкой тканью. Перед заседанием меня отвели к парикмахеру: «Боюсь, рыжими патлами присяжных не растрогаешь. Главное, руку не показывай!»

Во вторник, пятого августа 1975 года, я был похож на укротителя змей. Выстраивая линию защиты, адвокат представил присяжным школьного координатора, доктора Гейнза и нескольких его помощников. Все они рассказали о моём незаурядном уме, старании и выдающихся результатах тестирования.

В свою очередь, обвинение от лица штата предъявило данные о моих юношеских правонарушениях, доступ к которым истекал через двадцать месяцев. Заявлению о предполагаемом уме были противопоставлены текущие оценки, мягко сказать, невысокие, и свидетельство об обучении в школе коррекции.

— При столь впечатляющем количестве тестов, которые прошёл обвиняемый, коэффициент умственного развития почему-то вычислен не был. Кстати, сколько тестов проводились лично вами, доктор Гейнз? А остальные — студентами? Студентами, а не дипломированными специалистами, так? Доктор, в каком возрасте среднестатистический ребёнок мужского пола начинает говорить? А ползать и ходить? Сколько лет было обвиняемому к началу развития этих функций? Так много? Леди и джентльмены, на три года больше, чем предполагается нормами! И нас еще пытаются убедить, что он гений!.. Конечно, говорят, что Эйнштейн провалил экзамен по математике, но ведь он не подделывал водительские права и рецепты на наркосодержащие препараты!