Дикие лошади - Дик Фрэнсис

Вместе с Нэшем и парой других гостей я спустился посмотреть лошадей, ходящих по паддоку перед первым забегом. Нэш смотрел на лошадей; толпа собравшихся на скачки неотрывно смотрела на Нэша. Казалось, он принимал это внимание как должное, как принимал бы это дома, в Голливуде, и даже с отменной вежливостью раздал несколько автографов подросткам, пялившимся на него с особым усердием.

— А как мне поставить деньги на лошадь? — спросил он, отведя меня в сторону.

— Я сделаю это за вас, если хотите. На какую лошадь и сколько?

— Черт знает. — Он быстро вскинул глаза и указал на лошадь, на которую в тот момент как раз садился жокей в алом и желтом. — Вот на эту. Двадцать.

— С вами все будет в порядке, если я покину вас на некоторое время?

— Вы же знаете, что я уже взрослый мальчик.

Усмехнувшись, я повернулся и направился к кассам тотализатора, поставив двадцать фунтов на лошадь по имени Оса. Нэш, окруженный поклонниками, ждал, пока я спасу его. Вместе мы вернулись в комнату распорядителей и оттуда наблюдали, как Оса скромно пришла пятой.

— Я вам должен, — сказал Нэш. — В следующем забеге выберите сами вместо меня.

Скачки, как всегда, передавались телесетью ипподрома по телевизорам, установленным в барах и на трибунах. Сейчас на мониторе в комнате распорядителей был повтор только что окончившегося забега, Оса финишировала пятой, жокей суетился до самого финиша.

Я не дыша уставился на экран.

— Томас! Томас, — громко сказал Нэш прямо мне в ухо, — вернитесь оттуда, куда погрузились.

— Телевидение, — произнес я.

Нэш иронически отозвался:

— Вы ведь знаете, его уже изобрели.

— Да, но… — Я взял номер «Скаковой газеты», лежащий на столе, и перелистнул страницы с некролога о Валентине на донкастерскую программу. Телевизионный обзор спортивных событий, как я и надеялся, делала коммерческая станция, обещавшая каждый день полный показ скачек для миллионов признательных зрителей. При торжественном открытии сезона Равнинных скачек эта компания будет здесь в силе.

— Томас, — повторил Нэш.

— Э-э… — сказал я, — насколько сильно вы хотите спасти наш фильм? Или фактически… меня?

— Не настолько сильно, чтобы спрыгнуть с обрыва.

— Как насчет интервью по ТВ?

Он уставился на меня.

Я пояснил:

— Вы сможете сказать по телевизору, что мы не делаем помойку из фильма? Вы хотите этого?

— Конечно, — легко согласился он, — но это увидит отнюдь не каждый читатель «Барабанного боя».

— Нет. Но что если О'Хара сможет передать это интервью в Голливуд? Пусть боссы увидят его за завтраком. Ваше собственное лицо на экране сможет сделать то, чего не добьется О'Хара со своими уверениями. Только… что вы думаете насчет того, чтобы попытаться?

— Черт возьми, Томас, приступайте.

Я вышел на зрительский балкон и нажал кнопку на телефоне, вызывая О'Хару; и пусть это будет не автоответчик, молился я.

Он немедленно ответил сам, как будто ждал звонка.

— Это Томас, — сказал я.

— Еще слишком рано для вестей из Голливуда.

— Это кое-что другое. — Я рассказал ему то, что предложил Нэшу, и он немедленно стал нащупывать подводные камни.

— Сначала, — с сомнением произнес он, — ты должен уговорить телекомпанию взять интервью у Нэша.

— Это я могу сделать. Я только не уверен, получится ли передать интервью на экран в конференц-зале Голливуда. Репортажи регулярно транслируются из Англии в Штаты, но я не знаю, каким путем. Если бы мы могли передать его на лос-анджелесскую станцию, чтобы они сделали там запись, которую наши боссы могли бы прокрутить на видео…

— Томас, стоп. Я могу ухватить лос-анджелесский конец. Передача из Англии… — Он помолчал. — О какой станции идет речь?

Я объяснил ему.

— Люди, которых здесь держит эта компания, — инженеры и операторы, продюсер и трое-четверо корреспондентов и комментаторов, но они не имеют ни власти, ни оборудования, чтобы вести передачу за океан. «Добро» можно получить из их главной студии в Лондоне. Они посылают туда репортажи с Донкастерских скачек. А оттуда их могут передать куда угодно. Номер компании должен быть в телефонной книге…

— И ты мечтаешь, чтобы я забил этот гвоздь. — Судя по голосу О'Хары, он вроде бы уже смирился, но предвидел трудности.

— Хм, — сказал я, — если ты хочешь, чтобы «Неспокойные времена» вышли на экраны, то стоит попытаться. Я хочу сказать: ты же знаешь, что это и твой фильм. Твоя голова тоже ляжет на плаху за то, что ты пригласил меня.

Он помолчал.

— Хорошо, я приступаю. Чертовски много хлопот.

— Они должны оправдать себя.

— Нэш с тобой?

— В нескольких метрах от меня.

— Соедини меня с ним.

Нэш вышел из комнаты и взял телефон.

— Я дам интервью. Томас сказал, что может устроить это. Нет проблем. — Он выслушал ответ. — Ага. Если он говорит, что может, то я полагаю, что может. Он никогда не обещает то, чего не может сделать. О'Хара, по-моему, стоит оторвать от стула задницу и представить меня и Томаса этому сборищу! Чертовски глупо позволять сукину сыну Тайлеру топить корабль. — Он снова послушал, потом сказал: — Сделайте это, О'Хара. Приложите усилия. Я не желаю быть побитым этим писакой.

Я с трепетом внимал тому, как «маяк» излучает свой свет, и мысленно благодарил судьбу, что он смотрит на меня как на союзника, а не как на крепостного.

Он отключил связь, отдал мне телефон и спросил:

— Где мы будем искать корреспондента?

— Идите за мной. — Я попытался сказать это небрежно, но актер из меня был никудышный. Нэш молча спустился вслед за мной в паддок, где после забега расседлывали коней. Лошадей предыдущего забега уже увели оттуда.

— Вы знаете, кого высматриваете? — спросил он, когда я стал вертеть головой в разные стороны. — Не проще ли спросить?

— Мне это не нужно, — сказал я, сознавая — пусть даже сам Нэш игнорировал это, — что все смотрят на него. — Эти ребята из телекомпании бродят по паддоку вместе с комментатором, который рассказывает о лошадях, бегущих в предстоящем забеге, а кое-кто берет интервью у выигравших жокеев и тренеров после забега, и именно его я ищу… и я знаю его.

— Это кое-что.

— А вот и он, — сказал я, указывая. — Подойдем?

Затем я проскользнул между группами людей, толпившихся внутри ограды около весовой, а следом за мной толпа расступалась, как воды Красного моря, чтобы дать дорогу Нэшу. Мой знакомый корреспондент начал было здороваться со мной, но увидел, с кем я пришел, и застыл с открытым ртом.