Воин. Знак пути - Дмитрий Янковский

Кряж изменился в лице, попятился, споткнулся, шагов пять проскакал на четвереньках и еле поднявшись рванул в лес, только задница блеснула через драные портки. Собаки вяло взглянули ему вслед и снова принялись за то, что осталось от мяса.

Медленно подступал вечер. Солнце еще не коснулось деревьев, но духота и душный зной спали, защебетали птицы, утомленные долгой жарой, поднялась, повлажнела трава, а тени стали густыми и длинными. Выбравшиеся из подвала девки радостно готовили ужин из разбойничьих припасов, а бабу с дитятей отпустили, надавав в дорогу харчей.

Витим задумчиво морщил лоб, пощипывал заметно подросшую бородку, а Ратибор все выспрашивал собиравшихся в дорогу тиверцев. Сершхан из кадушки плескал воду на Волка, силился отмыть спину от доброй сметаны, но певец тереть себя не давал, только ругался неблагозвучно. Собаки уныло высунули языки под медленно розовеющие лучи солнца, словно надеялись, что их тоже помажут доброй едой.

Стрелок подошел хмурый, глаза взволнованно метались из стороны в сторону, во рту колыхалась изжеванная травинка.

– Да, други… – вымолвил он усаживаясь возле Витима. – Недобрые вести. Тиверцы и впрямь шли в Киев, на подмогу Владимиру. И как вы мыслите, кто осадил стольный город?

– Догадываюсь… – буркнул воевода.

– Поляки… – вытирая руки о халат, поднял глаза Сершхан.

Волк наконец отмылся и бережно надел на облезлую спину свежую рубаху, видать добыл одну из оставленных польских, разбойники таких не носили.

– Что-то тут не ладно… – задумчиво качнул головой он. – Они ведь досель так далеко не совались. Точнее их не пускали. А тут не просто сунулись, скорее поперли. Худо дело! Надо бы подсобить киевлянам.

– Шутишь? – исподлобья глянул Витим. – Только одним подсобили, еле расчухались, теперь снова уходить от главного дела?

– И какое же дело главней Руси? – недобро усмехнулся Волк.

– Причем тут Русь? Мелко ты мыслишь, скажу я тебе. Русь… На одном Владимире, да и на Киеве, Русь не продержится. Русь, это как раз иное… Села, веси дальние. В Киеве сейчас одни бояре, да разжиревшие воеводы. Богатыри кроме пьяных драк никаких битв не видят, среди них настоящих воев по пальцам счесть можно, а герои все на заставах. Киев – только богатый кусок для ворога, вот и все. Смести его с лика земного – ничего не изменится. Будет другой стольный град, а коль нет, так и без него пережили бы. Как и без князя. Сами что ли маленькие? Кормить дармоедов… От такого врага, как поляки, больше пользы, чем вреда, они лишь пропалывают наш худой огород, высекают то, что само себя защитить не может. А как говорит Покон? Что не может себя защитить, должно умереть! Это единый устав для всего мира. Но есть враг настоящий, такой, от которого пользы нет и быть не может. Это слепая сила, несущая уничтожение всему, что отличается от нее, это само Зло. Неужто позабыли? Память у вас как у этих псов! Короткая… Меч Громовника несет в себе семя этого Зла, он порождает его даже тем, что просто есть на этом свете. Нет главнее дела, чем отыскать его и уничтожить к Ящеру, чтоб не осталось ни малейшего следа. А вы как дитяти, твердите одно – подсобить тем, подсобить этим… Неужто не понятно, что мы назначены для чего-то много большего, чем бестолковые драки на гостинцах, дорогах и лесных тропах?

– А тебе не кажется, – мягко возразил Сершхан. – Что замахнулся дальше, чем докинуть можешь? Я так понял, что ты решил начисто искоренить Зло во всех его проявлениях. Верно? Не усмехайся! Я даже верю, что это по силам. Но… Мимо скольких бед ты пройдешь, прежде чем исполнишь то, что задумал? А? Сколько крови прольется от того, что ты просто пройдешь мимо? Я знаю твою манеру двигаться к цели. Главное свершить то, что задумал, а какую цену заплатишь при этом сам и какую заставишь уплатить других, не так важно.

– Я что-то не понял… – сжал кулаки воевода. – Не все ли мы жертвуем чем-то? Или на словах жертвовать одно, а как до дела, так решили выбрать дорожку попроще? Можно три дня размазывать сопли от того, что Зло победить трудно, оправдываться тем, что не возможно. А по мне надо действовать. Идти до конца. Что же до пролитой крови… Неужто решили чистенькими остаться? Чистые ручки, чистая совесть. А я не боюсь замараться в бою с мерзостью, буду давить пока сил достанет. На то у нас и мечи такие, чтоб после погибели могли передать другим неугасимый огонь наших душ и желание бороться до конца. Все дело в мечах, в них ответ о нашем предназначении. Вспомните, что начертано на дощечках, которые Волк отыскал в развалинах Крепости на Перевале. Они ведь писались для нас, неужто не ясно? Для того, чтоб мы не тыкались словно слепые щенки, не тратили силы на всякую мелочь. Мне вспомнить соромно, как до встречи с Микулкой мы татей по лесам вокруг Киева вылавливали… А тут нам начертали слова о бесконечном Пути и подложили прямо под нос. Все ясно! Не в нас дело, а в том, что в борьбе с гадью не будет сделано ни единого шага назад. Путь действительно бесконечен, но бесконечен лишь потому, что наши победы прибавятся к тем, которые были свершены владельцами мечей до нас, а к нашим прибавятся победы преемников. Для Пути поражения нет! Поражение это смерть, но наши души остаются в булате, помогут другим избежать злого лиха. И так без конца. Точнее до полной победы.

– Все ли так просто? – Ратибор выплюнул травинку, лег на спину и налившееся багрянцем небо странно окрасило серые глаза. – Рассудить вас не просто… А может и вовсе невозможно. Каждый со своего боку прав.

– Да ну, к Ящеру… – махнул рукой Витим. – С какого боку не смотри, а более трудный путь всегда был почетней легкого. Волк предложил уйти от настоящего дела, разменяться на придорожные драки. Всем не поможет, как бы ни силился, только попусту истратит уменья. А тут представился случай если не победить само Зло, то хоть ущипнуть покрепче. Вы же в кусты! Сколько было разговоров, сколько похвальбы… Песня его тоже… «Весь мир мы закроем собой…» Но только дошло до дела – прикрываемся красными словесами и умными мыслями, вместо того, чтоб творить то, о чем сами же баяли.

– Трудный путь… – спокойно произнес стрелок, словно говорил сам с собой. – Как же легко разграничить-то… Это простой и неправый, а это тяжкий и верный. Да. Я вот только не уверен, что путь предложенный Волком, проще твоего, Витим. Может он не так громок, не приносит в случае успеха такой громкой славы но… Знаешь, я тебе по чести скажу, как есть на духу. Жертвовать, оно надо конечно, без этого просто никак. Но на своем пути ты жертвуешь не только и не столько собой, сколько другими. Раньше нам не до разговоров было, больше слушали звон булата, чем друг друга, но теперь я скажу что думаю. Ты впрямую никогда такого не рек, но в каждом движении твоих рук, в каждом шаге и взгляде читались слова: «Я вас не принуждаю, хотите будьте со мной, не хотите, катитесь к Ящеру. И без вас справлюсь, если понадобится». И мы были с тобой. Не потому, что всегда уверены в твоей правоте, а потому, что вместе мы гораздо сильнее. Старались не замечать твоей резкости, которой ты гордишься, как христиане смирением, старались не корить за редкие промахи… У кого не бывает? Но меня всегда больно ранила та легкость, с которой ты отказываешься от друзей, помощников, соратников, как только они не хотят делать по твоему. Сегодня друг, а завтра враг чуть ли не злейший. А от чего? От того, что не сделал по твоему. С тобой могут быть только те, кто всегда согласен не только с делами твоими, но и с мыслями. Думаешь мне не хотелось служить при Владимире?