То, о чем знаешь сердцем - Джесси Кирби

– Завтра? – строго выгибает бровь бабуля.

– Завтра.

– Значит, решено. – Ее тону невозможно возразить.

И мы возвращаемся к обычным темам. На улице сгущаются сумерки, начинают стрекотать сверчки, а вокруг нас в расставленных мамой стеклянных банках пляшут огоньки свечей. Мы обсуждаем Райан и ее планы на лето, пропавший билет на самолет, итальянскую школу искусств и безопасно ли ехать одной в Марокко. Говорим о следующем визите папы к врачу и выслушиваем интересные факты о здоровье от мамы. Даже бабуля делится с нами будущей встречей с «Обществом красных шляпок».

Я не участвую в беседе, но никто этого не замечает. Привыкли, наверное, что после случая с Трентом я почти всегда молчу, погруженная в воспоминания о нем. Однако сегодня все по-другому: в семейном кругу царят любовь и забота, и я стараюсь не уходить в себя. Я лишь мечтаю об океане и байдарке, о новом дне, проведенном вместе с Колтоном. Знаю: я затеяла опасную игру, но мне было так хорошо рядом с ним, что хочется ощутить это снова.

После того как мы убираем со стола, моем посуду и отправляем бабулю домой, я говорю родителям, что устала от своего великого приключения. Они берут бокалы с вином и остаются сидеть у бассейна в неясном мерцании свечей, пока на город мягко опускается ночь. Я захожу в дом, но не спешу подниматься к себе в комнату, а смотрю через окно на их силуэты. Родители оживленно болтают и кивают друг другу. Папа нежно берет маму за руку, а та наклоняется к нему и заливается смехом.

Я не могу вспомнить, когда мы с Трентом в последний раз вот так сидели вместе. Не могу вспомнить, когда он в последний раз приходил на семейный ужин. А ведь он бывал у нас дома почти каждое воскресенье. Наверное, последний раз меньше чем за неделю до несчастного случая. Но все эти вечера, проведенные в нашем доме, сейчас смазались, превратились в один, долгий и размытый.

Трент легко поддерживал беседу с моими родителями. Он хвалил маму за ее стряпню, предлагал папе помощь по саду. Он шутил с бабулей насчет проделок «Общества красных шляпок» и по-свойски подтрунивал над Райан. А потом мы с ним задерживались на террасе, когда все уже расходились. Трент клал руку на спинку моего стула, а я опускала голову ему на плечо, и мы любовались звездным небом.

Эти вечера я помню в малейших деталях, но только не наш последний совместный ужин.

Я бы отдала многое, чтобы хоть на мгновение вернуться в тот день. Я была бы более внимательной, сохранила бы в своем сердце каждую мельчайшую подробность. И даже время не смогло бы потом стереть эти воспоминания.

Поднимаясь по лестнице, я чувствую тяжесть во всем теле и безумно хочу завалиться спать, потому что только так я смогу увидеть Трента. Но все же останавливаюсь, когда слышу приглушенные звуки музыки из комнаты Райан. Моя начинает казаться слишком темной и тихой. За девять месяцев, пока сестра училась, я успела соскучиться по свету, энергии и шуму, которыми она наполняла наш дом.

По старой привычке барабаню в дверь, потому что раньше Райан не пускала к себе без стука. Интересно, изменилось ли это? Во многом сестра осталась прежней, но все равно вернулась с необратимым желанием все изменить. Наверное, это неизбежно, когда надолго уезжаешь.

– Зайдите, – откликается она.

Просовываю голову внутрь.

– Привет, – говорю я и осознаю, что мне, по сути, и не о чем ее спросить.

– Привет, – повторяет Райан и как-то странно на меня поглядывает. – Заходи. Что такое?

Открываю дверь шире, но остаюсь стоять на пороге.

– Не знаю, просто… – Я улыбаюсь и думаю, что же сказать. – Рада, что ты дома.

– Я тоже, – отвечает она и делает музыку тише. Сестра внимательно рассматривает меня, изучает швы и поднимает брови. – Как у тебя дела? Только давай без дежурных ответов для мамы. Правда, как ты?

Райан похлопывает по кровати рядом с собой, и я понимаю, что посидеть рядом с ней – это именно то, в чем я остро нуждалась. Плотно закрываю за собой дверь и оказываюсь в уютном мирке своей сестры.

Мне хочется рассказать ей о сегодняшнем дне, о пещере и том чувстве, которое вызвал у меня океан. И Колтон. Но я знаю, что потом последует миллион вопросов и мне опять придется лгать, так что молчу.

Райан сбрасывает с кровати стопку журналов и освобождает для меня место.

– Садись. Говори.

Сажусь.

– У меня все хорошо, – отвечаю я. Выходит неубедительно.

– Да? А в комнате до сих пор висят твои фотографии с Трентом, – бесцеремонно заявляет сестра.

Вот он, прямолинейный разговор, о котором я мечтала. И который сейчас был весьма некстати.

– Что ты делала в моей комнате? – вскакиваю я. Удивительно, как неловко я себя чувствую.

– Постой. – Райан хватает меня за руку. – Не злись. Я просто на секунду заглянула, надеялась застать тебя, но увидела их.

Сажусь обратно и поворачиваюсь к ней спиной. Чувствую, как она пододвигается и обнимает меня за плечи.

– Там будто музейная экспозиция. Причем очень грустная.

Не отвечаю.

– Может быть… – ласково говорит сестра. – Возможно, пора…

На глаза наворачиваются горячие и злые слезы, и я поворачиваюсь к ней:

– Что пора? Убрать их подальше и сделать вид, что Трента и на свете не было?

– Нет, – твердо возражает Райан.

Она хочет взять меня за руку, но я не позволяю.

– Я не об этом, – вздыхает сестра. – Просто… Ты разве не расстраиваешься, когда видишь их каждый день?

Вытираю глаза и сержусь на себя за то, что даже после стольких месяцев так легко могу расплакаться.

– Я расстраиваюсь не из-за фотографий.

А из-за того, что без них воспоминания, которые были связаны с Трентом, начинали растворяться.

– Знаю, Куинн. Веришь или нет, но мы все его любили. И все скучаем по нему. Понятно, что ты относилась к нему совсем по-другому, но все же… – Райан замолкает, и я вижу, с какой осторожностью она подбирает слова. – Мне кажется, ты во многом сама все усложняешь. Мама мне рассказала о письмах, встречах с реципиентами и поисках парня, которому досталось сердце. Она беспокоится, что ты зациклилась на нем. Может быть… пора чуточку притормозить?

Закусываю щеку и чувствую, как напрягаются плечи.

Она подходит ко мне, и теперь я не могу избежать ее взгляда.

– Даже если ты найдешь его, это Трента не вернет. И вести себя так, будто ты умерла вместе с ним, тоже бессмысленно.

Во мне вскипает жгучая злоба.

– Ты думаешь, я сама этого не знаю?

Райан не отвечает. Она плотно сжимает губы с таким видом, будто ей нечего сказать.

– Я знаю. – Я говорю чуть мягче, с меньшей уверенностью, поскольку вспоминаю Колтона, который стоит у нас на крыльце с подсолнухом в руке. Думаю о том, что мне с ним легко, словно мы знакомы уже очень давно. И внезапно спрашиваю себя: а что я к нему чувствую? Почему вдруг так привязалась?