Ошибка природы - Светлана Алешина

— Мало того, что я занимаюсь твоими девицами, так еще и за тебя волнуйся!

— А ты не волнуйся, — проворчала я, засовывая в рот котлету со сковородки. — Что со мной случится?

— Разогреть трудно? — прошипела мама.

— Люблю холодные, — честно ответила я. — Мне Пенс не звонил?

— Звонил, — сказала мама. — Раз триста. Просил ему перезвонить, как появишься. Между прочим, за тебя волнуется масса народа.

— Лучше бы он не болтался в другом измерении, — мрачно сказала я, пододвигая к себе телефон. — Никто бы тогда не волновался за меня, беспомощную и одинокую.

Я набрала номер.

Пенс ответил сразу.

«Сейчас начнет рычать, — устало подумала я. — Сегодня у меня такой вот несчастный день. На меня рычат, на меня нападают, и меня пытаются убить. Интересно, какое число? Может, тринадцатое?»

— Сашка, все в порядке? — проговорил Пенс, явно перенервничавший.

— Все в порядке, шеф, — отчиталась я. — Можно выступать всей армаде. Путь свободен.

— Я серьезно тебя спрашиваю! — вскипел Пенс. — Я так перепугался!

— Чего? — безмятежно поинтересовалась я. Ужель о нападении на меня уже сообщили по центральному радио? Или Пенса посетило видение?

— Как чего? — удивился Пенс. — Ты что, ничего не знаешь?

— Чего не знаю? — переспросила я.

— Лариков извелся. Ему кто-то позвонил и сказал, что, если ты не перестанешь совать нос не в свои дела, тебя научат, как себя вести. Он поехал сейчас за тобой, а я ждал его звонка.

Какая прелесть-то, а?

Я задумчиво вертела платочком. Платочек был очень и очень красивым — даже клетка на нем была необычной.

— Сашка, ты чего молчишь?

— Думаю, — сказала я. — «Несчастья начались — готовьтесь к новым…»

— Это о чем?

— Все о том же…

Я повесила трубку и уставилась в потолок.

Мои глаза, явно не сообразуясь с возбужденным духом, слипались. Я так устала, что готова была заснуть прямо на стуле.

* * *

Сон мне снился дурацкий.

Я сидела в совершенно пустом зале и смотрела спектакль. Декорации на сцене были какие-то чересчур модернистские — лестница да ведро рядом с ней. Больше загромождать сцену режиссер ничем не стал. К ведру регулярно подходили актеры и красили эту лестницу, отчего я ощущала запах краски.

Да так явственно, что меня прямо во сне тошнило.

Роли исполняли мои подозреваемые. Причем держались они как-то сплоченно, будто целая шайка.

Более того, они зачем-то упорно таскали по сцене бренные останки несчастного Гордона, то выдавая его за Тень отца Гамлета, то за Полония.

Двое были в масках, как я поняла, те личности, с которыми я еще не встретилась. То есть с кем-то я, может быть, и встретилась, просто он лица мне своего не представил.

Ванцов играл Гамлета в милицейском мундире, задумчиво расхаживая по сцене со шпагой наперевес. От этого вид у него был уморительный.

— О человеке этом сожалею, — неожиданно громко и звучно, направив свой взгляд прямо на меня, произнес один из людей в маске.

Но, видно, так судили небеса,

Чтоб он был мной, а я был им наказан

И стал бы их карающей рукой.

Я тело уберу и сам отвечу

За эту кровь. Еще раз — добрый сон.

Ванцов был удивлен не меньше меня. А тот, кто это сказал, вдруг резко подошел и задернул занавес.

Я провалилась в темноту и в полное забвение…

Когда я проснулась, было уже раннее осеннее утро, но солнце сияло ослепительно, на небе — ни облачка.

Как будто и не было вчерашнего ненастья…

Я потянулась, возвращаясь в суровую реальность. Как ни странно, мне удалось выспаться.

В кухне раздавались детские голоса — моя маман уже вовсю развлекалась ролью няньки.

Поднявшись с кровати, я посмотрела в зеркало.

— Ну и рожа у вас, Александрина!

Веки были опухшими, как если бы вчера я весь день рыдала, вид какой-то идиотский и напуганный, а глаза вообще округленные, как у взбесившейся кошки!

— С этим надо что-то делать, — озабоченно проговорила я. — Не дай бог тебя увидят — придется отвечать за помешательство несчастных!

Пробралась в ванную, как разведчик, и, набрав полные пригоршни ледяной воды в ладони, опустила в них свою физиономию.

Потом, когда первая часть моих страданий была закончена, я провела щеткой по встрепанным волосам, и, благодаря сим нехитрым манипуляциям, моя физиономия приобрела более-менее божеский вид.

Теперь можно явиться пред людские очи, не опасаясь впечатления, которое могла бы произвести раньше.

* * *

На кухне мои «найденыши», отмытые мамой до блеска, гоняли чаи. Судя по тому оживлению, с которым велась беседа, они вполне расположились друг к другу со своей доброй воспитательницей.

— Ни хрена себе, — простодушно заявила Маринка, уставившись на меня оторопело. — Тебя вчера что, по помойкам менты гоняли?

— Ма-ри-на! — сурово одернула ее мама. — Мы же с тобой договорились, что некоторые слова лучше не употреблять.

— Все, больше не буду, Галиночка Михайловна, — сложила умильно ручки маленькая нахалка.

Я же была расстроена. Значит, мои ухищрения ни к чему не привели и вид у меня помятый.

— Что, так ужасно выгляжу? — пробормотала я, пытаясь разглядеть свои физические изъяны в маленькое зеркальце.

— Нет, просто у тебя вид какой-то ошпаренный, — пояснила Маринка.

— Да нормальный вид, — заступилась за меня Юлька.

— Конечно, — хмыкнула чересчур прямодушная Маринка. — Глаза вытаращенные, как будто ее вчера в темном переулке по голове шарахнули.

Надо же, прямо в яблочко попала!

— Ну, шарахнуть не успели, — меланхолично призналась я, наливая себе кофе. — А напугать удалось.

— Че, правда?

Глаза Маринки засверкали возбужденным блеском.

— Как это? Тебя насильники напугали, да?

Она доверительно смотрела мне в глаза, затаив дыхание и не сводя крайне заинтересованного взгляда.

— Нет, — покачала я головой. — Тот дядька, которого вы видели в окне. Во всяком случае, мне так кажется.

— Саша, — прошептала мама. — Почему же ты мне вчера ничего не сказала? Я бы с ума сошла!

— Вот поэтому я предпочитаю иногда молчать о некоторых происшествиях, связанных с моей работой, — вздохнула я. — Чтоб никто не сходил с ума.